Город в осенних звездах

Вопрос только в том, как именно подходить к отбору фактов из безграничного количества информации, накопившейся в мире. Ойхенгейм-Плейшнер вдруг сделал паузы, и восторг его относительно наших прожектов проявился яснее.

— И есть еще кое — что, капитан фон Бек, интересное для вас лично. Быть может, факт сей уже вам известен? Я имею в виду письмо брата Вильгельма из реншельского монастыря к сотоварищу своему монаху в Ольмиц. Письмо датировано июнем 1680. Вы знакомы с его содержанием?

Я покачал головой, и он протянул мне нижеследующую современную копию со старинного пергамента, каковой, как признался адвокат, хранится теперь у его клиента (и является, как мне дали понять, основной из причин вышеназванного клиента в нашем с шевалье предприятии):

В настоящее время исполняю я наистраннейшее из послушаний, а именно: копию списываю с Исповеди покровителя нашего и господина. Графа фон Бека, коий прославлен благочестивыми своими деяниями. Разумеется, я не могу изложить тебе содержание сей Исповеди, скажу только, что граф весьма поразил и смутил добрую братию нашу речами своими о землях неведомых, что лежат за пределами человеческого нашего восприятия, не являясь, однако, ни Небесами, ни Преисподней, но пребывающих сами в себе, и называет он их Миттельмархом, сиречь Предом Срединным. Принимал исповедь брат Оливер, мне же поручено лишь ее переписать. Но и при том иной раз дрожит у меня рука, держащая перо, и вынужден я часто весьма прерывать работу свою, дабы осенить себя животворящим крестом. Остается мне лишь молиться, чтобы случилось так, что граф бредит в жару, либо же вводит нас в заблуждение обманом умышленным, либо же разум утратил. Но вот только он не похож на безумца и владеет собой, хотя и осла, после недавней болезни. Говорит он о землях, населенных сказочными зверями и людьми небывалыми, но говорит о них как о тварях привычных ему и известных, и звучат его речи страннее, чем в древних романах описано. И сии речи весьма нас пугают.

Молись за всех нас, добрый мой брат, и особо молись за меня, дабы разум мой не помутился от исполняемой мною работы.

Еще одно нежеланное напоминание о семейном нашем предании — буквально за последние несколько дней! Но когда адвокат одарил меня многозначительным взглядом, мне пришлось напустить на себя умный вид, хотя чувствовал я себя по-дурацки. Однако я вошел уже в роль, которую мне навязал Сент-Одран.

— Вы, разумеется, знаете, о которым из ваших предков идет речь в письме, — весьма уважительно проговорил адвокат, аккуратно складывая бумагу, которую я передал обратно ему.

— О предке моем со стороны отца. О пра-прадеде моего деда, если не ошибаюсь. — Я себя чувствовал дураком и негодяем одновременно.

— Я полагаю, сударь, вам должно быть известно, где именно он путешествовал. Вы и сами повещали те земли. Вместе с вашим партнером. — Разумеется, сударь, — вставил Сент-Одран. — Вы же видели карты и все остальное.

— Что и убедило моего клиента. Остальные вопросы, как вы сами поймете, составлены мною и касаются юридической и финансовой сторон дела. Мы, адвокаты, осторожное племя… осторожней гораздо, чем искатели приключений. Такие, как вы. — Мне показалось, что он попытался выдавить краткий смешок.

Предприятие наше, основанное на обмане и лжи, с каждой минутою нравилось мне все меньше и меньше. Я не знал, что мне делать: признаться во всем и тем самым предать Сент-Одрана или хранить молчание. Не стоит, наверное, и упоминать о том, что я промолчал. При этом я себя чувствовал гнуснейшим из трусов. Какой-нибудь недалекий вельможа насобирал, как очевидно, целую кучу старинных книг, начитался до одури и сработал некую теорию, каковая опровергается первым же рациональным доводом. Но, с другой стороны, кто я такой, чтобы разбивать их грезы? Они и сами сполна осознают всю свою глупость, когда я бесследно исчезну с их золотом!

— Ну да! Да! — Сент-Одран надрывался, точно соборный колокол. — Миттельмарх. Он самый. Вот почему для успешного завершения экспедиции необходимо построить новый корабль.

Наш старый корабль, — воздушная лодка, в которой мы поднимались на прошлой недели, — недостаточно прочен и вместителен для подобного путешествия!

— Я понимаю, сударь. Я как раз собирался сейчас перейти к вопросу о капиталовложениях. Прежде всего мне хотелось бы знать, сколько времени вам потребуется на строительство этого корабля?

— Это, сударь, зависит от того, каких мастеров нанять. Для строительства корпуса всего лучше будет подрядить умельцев из Бремена. Купол всего лучше делать в Лионе. Все остальное можно сработать и здесь, в Майренбурге. Но, как вы сами должны понимать, это займет ни один месяц.

— Скажем, к сентябрю этого года будете вы готовы?

— Вполне вероятно, герр доктор — адвокат. Но мастера из Лиона и Бремена потребуют денег вперед как доказательство наших честных намерений.

— Я понимаю. Как будет лучше всего перевести эти деньги за границу? Чеком? Долговою распиской?

— Я еще не справлялся, сударь, но могу получить всю интересующую вас информацию в течение нескольких дней.