Город вторых душ

Она осеклась и посмотрела на приоткрытую дверь. Их тесный шалаш затопила музыка – все те же монолитно-бетонные ребята под названием «Барби отправляется в ад», Константин питал к ним необъяснимую страсть. Сам он, слегка нетрезвый, со сложенными на груди руками возвышался в проеме – на баре приходилось выпивать, и не по разу, Вика тоже через это проходила, – и смотрел на них как на непонятную грязь, размазанную по полу идеально убранной подсобки.

– Домой, – скомандовал он, устало потирая переносицу. – Или иди работай, раз ты все равно здесь.

Вика попыталась встать, но описала неловкую дугу и села обратно. Константин сочувственно прищелкнул языком.

– Может, такси?

– Нам недалеко, – сказал Северьян. – Доведу.

Он был отвратительно, беспощадно и абсолютно трезв.

Гроза собиралась и собралась: ливень хлестал мостовую наотмашь, водосточные трубы извергали потоки воды. «Нужно было соглашаться на такси», – запоздало подумал Северьян, безуспешно пытаясь укрыть Вику от дождя – белая свечка молча уткнулась ему в бок, закрыла глаза и, кажется, не смотрела, куда идет. Оба мгновенно промокли и слиплись. Пару раз он сворачивал под низкие арки домов на Рождественской, чтобы перевести дух и вылить воду из кроссовок. Вика покладисто шагала следом – она спала на ходу. Северьян выжимал ей волосы, стараясь не смотреть ниже, на кружева под мокрой блузкой с жабо, и вел ее дальше. Их Черниговская – унылый тупиковый аппендикс, где деревья прорастали сквозь бывшие гостиницы и торговые лавки, – ожидаемо превратилась в венецианский канал. Мельком вспомнив открытый люк, который все еще оставался таковым на невидимой отсюда набережной, Северьян порадовался, что собака не осталась внутри – воды там сейчас должно было быть по самое горлышко, завтра пришлось бы нырять. Вика вполголоса размечталась о горячем чае, и он прибавил ходу. Вдавил три кнопки на допотопном кодовом замке – том самом, с алюминиевой скобой, за которую нужно было потянуть, чтобы разблокировать дверь. «Правильные» кнопки уже не вставали на место, их истертые и загрязненные сильнее прочих цифры тайн категорически не хранили – подъезд облюбовали бродяги и подростки. Был здесь и «свой» бомж, которого жильцы не только терпели, но и подкармливали – спал себе под батареей, время от времени принимал ванны у бабки с первого этажа, но зимой не выдержал, помер. Проходимцев стало больше. Вика не распространялась о подробностях, но с некоторых пор начала таскать в рюкзаке газовый баллончик. Возвращалась она засветло. Баллончик был не лишним.

Новая нежная Вика испарилась, стоило им только оказаться на пороге квартиры. Испарилась окончательно, потому что до этого просто медленно таяла с каждой новой ступенью лестницы, ведущей на второй этаж, хоть и позволяла себя вести. К тому времени, как Северьян отпер дверь и включил в прихожей свет, от нее совсем ничего не осталось.

– Я спать, – отрезала Вика прежняя, Северова жена, слово-то какое – «ж-ж-жена», как крапивой по голой заднице.

И ушла. Северьян слышал, как она бросает на пол тяжелую влажную одежду, а потом ворочается на скрипучей кровати – даже не верится, что совсем недавно целовала его и называла хорошим. Может, она тоже двоедушница?

Северьян сунулся в пустой холодильник, отверг баклажан, лежавший в ящике так долго, что хотелось избавить его от страданий и бросить в помойное ведро, извлек из небытия вялый салатный лист, сжевал его и забился в ванную, чтобы переодеться. Из сухого и чистого оставалась только ряса. Просто так расхаживать в рясе не хотелось. Можно было одолжить что-нибудь из гардероба Севера, но для этого пришлось бы заходить в спальню и тревожить Вику. Да и обмениваться вещами без спросу между ними было не принято.

Одеваясь, Северьян старался не обращать внимания на головокружение. Он надеялся, что адрес, названный Олей, – не кладбище и не морг. Хотя где еще ему могли бы помочь?

* * *

На Бору он не бывал ни разу – не довелось. Никакие дела не связывали его с маленьким городом на другом берегу Волги. И добираться туда нужно было непременно хитро – паромом, канатной дорогой или по мосту, заложив через окрестные деревни огромный крюк. Отправиться на Бор (именно так, потому что «в бору медведи бродят» – об этом знают все без исключения борчане и некоторые нижегородцы тоже) Северьяна могла заставить только очень серьезная нужда. Такая, как сейчас.

Вика запретила трогать ключи от машины, однако о том, чтобы их спрятать, не позаботилась – связка как и прежде висела на крючке в прихожей. Права – ее и Северьяна под одной дерматиновой обложкой – нашлись там же, в верхнем ящике комода. Удовлетворенно присвистнув, Северьян сунул все это в задний карман джинсов, убедился, что ничего не забыл, и бесшумно прикрыл за собой входную дверь.