Город вторых душ

До встречи с Мялем оставалось четыре часа. Предвкушая, какое впечатление произведет его информация, Север напоследок окинул взглядом колесо обозрения – оно неторопливо совершало свой бесконечный круг и, как всякий раз при виде пустых каруселей, словно катающих призраков, вспомнилась бабушка. В парк его водила только она. Шли медленно. Северу было скучно и не терпелось поскорее прийти. Казалось, пока они дойдут до парка, карусели уже закроются. Но они работали. Не все, конечно – только ржавый «Колокольчик» с красными изогнутыми сиденьями, которые плавно трогались с места, как только тетечка нажимала кнопку. Бабушка с этой тетечкой дружила и, кажется, именно по этой причине Север катался бесплатно и дольше положенного – лишь бы не мешал неспешной беседе. Других детей почему-то не было, или Север их не запомнил. Только голубой круглый купол над головой и то, что, если болтать ногами, сиденье раскачается, а потом начинала кружиться голова, и когда карусель останавливалась, весь мир раскачивался тоже. Бабушка и ее подруга смеялись, глядя на Северову пьяную походку и то, как испуганно он тряс головой в ответ на предложение прокатиться еще разочек.

Домой возвращались к обеду. Идти обратно было еще скучнее. Если утром впереди хотя бы ждала карусель, то после – только суп и бесшумная, потому что бабушка ложилась отдыхать, игра с машинками на ковре или паззлы с картинками, выученными наизусть.

Похоже, он понял, что за призраки без криков и смеха поднимались и опускались в кабинках колеса обозрения. То был он сам, каким никогда больше не станет, и другие, живые и мертвые, но изменившиеся навсегда. Оттуда же, из никогда, смотрел вмятой мордочкой и резиновый кот. Еще маленький Север попросил его у еще живой бабушки и нес теперь в пакете домой, чтобы посадить на пустую тумбочку возле кровати.

Но на этот раз дорога к дому была еще длиннее.

* * *

Шестилетний Боремир катался с друзьями на самокате во дворе своего дома. «Унылое местечко», – подумал Север, рассматривая кирпичную стену с натянутой поверху колючей проволокой – это была территория примыкающей к дому службы по исполнению наказаний. Серая трехэтажка – а их здесь было несколько, и они стояли плечом к плечу, такие же скупые и тихие, как государственная контора, – всем своим видом вызывала желание налить и выпить, чтоб хотя бы ненадолго раскрасить реальность пьяной эйфорией. Он вдруг понял, что за весь день так и не поговорил ни с одной из родительниц пропавших детей. И еще – что теперь у него остался всего один вопрос. Даже не про клоуна. Красная ниточка с бусинами имени на запястье. Он мог бы поклясться, что Боремир тоже ее носил.

«Загадай желание и не снимай, иначе не сбудется». В школе у него тоже была такая. Колючая, из шерсти, отмотанной Викой от маминого клубка. Ниточку обязательно должен завязать человек, который хорошо к тебе относится. Снимешь – не сбудется. Он ходил с ней целый год, а потом взял и обрезал. Потому что сбылось. Вика согласилась с ним гулять.

– Помогите!

Север едва успел отскочить, как из подъездного нутра вылетела и вцепилась в его рясу тощая девчонка с сизым от побоев лицом. Следом, заплетаясь в ногах и не миновав дверного косяка, вывалился такой же доходяга мужского пола. Север сходу оценил синие татуировки на голых плечах и попятился. Девица не отставала – прилипла намертво, смрадно дышала из-за спины и прикрывалась им как живым щитом. Север и тех, и других боялся. Он не был достаточно силен, чтобы ввязываться в драку, и не умел говорить на их языке. Он не знал, куда деваться. Тот, хоть с виду и дохляк дохляком, свалил бы его одним ударом, но, кажется, пока не решался нападать на попа. «Так вот ради чего я ее надел», – чувствуя позорную слабость в коленях, подумал Север. Когда он почти уже собрался с духом, чтобы отцепить от себя верещавшую особу и попытаться сбежать, на крыльце соседнего дома появилась женщина в синей форменной жилетке «Почты России». Поднесла было ко рту сигарету, но разглядела всю эту унизительную сцену и с окриками бросилась на помощь.

– Пшел! – покрикивала она, размахивая руками, как крыльями. Щуплый урка, испугавшись внезапной психической атаки, присел и заслонил бритую голову. – Пшел, кому говорю, сейчас полицию вызову!

Пока он, преследуемый по пятам, на полусогнутых ногах отступал к подъезду, запоздало осмелевший Север высвободился-таки из цепких объятий дамы его сердца и со смешанными чувствами наблюдал за тем, как она воет, распахнув щербатый рот, – никакого намека на жалость он не испытывал, скорее, желание пристрелить ее, чтоб не мучилась, а заодно и себя – за отсутствие жалости.

– Людка! – окрикнула ее работница почты, и Север удивился тому, как жалобно, почти умоляюще это прозвучало. – Ты опять, да? Он же убьет тебя, дура!

– Да иди ты, – заплетающимся языком пробормотала мгновенно успокоившаяся Людка и потащилась вверх по переулку в направлении магазина «Магнит».