Город за рекой

Толпившиеся кучами люди были заняты своим делом и не обращали внимания на то, что происходило на другом краю площади. Роберт незаметно влился в толпу мужчин их азарт передался и ему. Он присоединился к одной толпе, в центре внимания которой были двое мужчин: молодой с оттопыренными ушами и старик со вздернутым носом. Старик придирчиво оглядывал и ощупывал тужурку которую перед тем стащил с себя молодой. Видя, что старик мнется, хозяин тужурки усиленно расхваливал ее, показывая то на утепленную подкладку, на которой нашиты были заплаты, то на пуговицы из оленьего рога, и на все высказываемые сомнения старика бурно возражал, отстаивая преимущества своей вещи. Тот, зажав локтем пару высоких сапог из невыделанной кожи, переминался с ноги на ногу и отвечал отказом на предлагаемый товар.

Из мужчин, что их окружали, одни горячо поддерживали хозяина тужурки, другие держали сторону владельца сапог и этим только мешали договориться об обмене, а тут, судя по всему, речь шла именно об обмене. Один убеждал, другой уговаривал, и это выглядело так, как будто каждый хотел обмануть другого. Если курносый показывал на дыру на рукаве тужурки, то второй, с оттопыренными ушами, тотчас обращал внимание на треснувшую подметку у сапога; так они тыкали поочередно пальцем в тот или иной изъян, пока наконец не пришли к обоюдному согласию, решив под бурные выкрики болельщиков, что обе вещи стоят одна другой. Все же молодому, казалось, так важно было заполучить высокие сапоги, что он нехотя решился под одобрительные возгласы сторонников старика отдать за них в придачу к обменной вещи еще широкий ремень, который был у него на поясе.

— Ладно! — крикнул старик. — Идет!

— Идет! — подхватили хором обе партии, скрепляя договор, в то время как сапоги и тужурка переходили из рук в руки их владельцев.

Сторонники обоих мужчин поздравили того и другого с удачным обменом, и жужжание голосов понеслось, подобно потревоженному пчелиному рою, дальше через площадь. Мужчины, совершившие обмен, разошлись в разные стороны и устремились к другим кучкам, болельщики же еще долго обсуждали состоявшуюся сделку. Роберт последовал за молодым, который бойко вышагивал с сапогами в руках, хвастливо размахивая ими, чтобы привлечь внимание. Скоро вокруг него уже сбилась новая кучка людей, каждый совал ему свою вещь, подстрекая к обмену. Один держал наготове шапку из бараньего меха и пару кожаных перчаток, Другой давал понять, что может пожертвовать своими вязаными цветными носками, третий предлагал рубашку и шелковый галстук, четвертый — пальто крикливого цвета. В то время как мужчина с сапогами разглядывал, примериваясь, предлагаемый товар, сторонники желающих обменяться наперебой расхваливали достоинства вещей, подбивая хозяина сапог к обмену.

Снова начался шумный торг, который завершился обменом. Бойкому удалось выторговать за пару сапог барашковую шапку и пару кожаных перчаток, которые он обменял затем на пальто. Курносый же тем временем за куртку с пуговицами из оленьего рога приобрел чугунок, но тот вскоре перешел к новому владельцу за перстень с печаткой. Кто-то под смех публики стягивал с себя штаны, ибо непременно хотел получить от человека с оттопыренными ушами чемодан, который тот уже получил взамен пальто. Там и тут мужчины сбивались в новые кучки, предлагая на обмен свои вещи, там и тут затевался торг, причем каждый стремился как-нибудь да надуть другого. Вещи переходили из рук в руки как разменные монеты, и хор праздных зевак все громче выкрикивал: "Ладно! Идет!" Портфель обменивался на зонт, зонт — на исподнюю рубаху, рубаха — на шотландские гольфы, те в свою очередь на вязаные нарукавники, и так до тех пор, пока нарукавники не обменивались снова на портфель, а зонт, пройдя подобный же круг, не возвращался наконец к своему прежнему владельцу. И каждый финал сопровождался бурным ликованием зрителей-болельщиков.

Все громче звучали подзуживающие возгласы из толпы, всеобщее возбуждение нарастало. Там и тут мужчины брались под руки и шли цепью на другую цепь, толкая и тесня каждого, кто попадался на пути, и притоптывая ногами, как в грубой крестьянской пляске. Там и тут раздавались выкрики, предлагались вещи на обмен. Отдельные группы объединялись. Неожиданно Роберт оказался окруженным разгулявшимися толпами, наседавшими на него со всех сторон. Он пытался протесниться сквозь них, устремляясь то в один, то в другой образующийся просвет, но круг всякий раз тотчас смыкался перед ним. Люди злорадно кричали: "Третейский судья! Арбитр!" Они то отступали, то снова надвигались на него, пока не оттеснили на середину площади. Солнце стояло уже совсем низко над горизонтом.