Город заблудших (ЛП)

Он сказал, что знает, чем я на самом деле занимаюсь. Правда ли это? Или всего лишь грамотная догадка? Так или иначе, это одна из тех вещей, о которых мне меньше всего хочется ему рассказывать.

Однако я знаю Карла почти всю свою жизнь. Он мой друг. И скорее всего единственный, кто у меня остался. Господи, впервые в жизни я рад, что вся моя семья на том свете. Представить не могу, как с такой историей подступиться к маме.

Видимо, придется выложить всю правду. Мне нужно не просто мнение со стороны. Мне нужен кто-то, на кого можно положиться. А это вопрос доверия.

Снова звоню Карлу, жду того же механического голоса, который попросит оставить сообщение, но вместо него слышу крик.

– Карл? – ору я, пытаясь перекричать шум в трубке.

– Помоги, – говорит он таким голосом, будто у него в глотке кусок наждачки. – Джо, пожалуйста, умоляю тебя, мне нужна помощь.

– Что случилось? Где ты?

Его голос превращается в еле слышный шепот:

– Я облажался. Старик, мне так жаль. Господи, как мне жаль! Надо было послушать. Надо было тебя послушать. Я облажался. Облажалсяоблажалсяоблажался.

– Карл, мне надо, чтобы ты успокоился и сказал мне, что ты сделал. Что стряслось?

– Ты мне говорил. Говорил не лезть. Не соваться.

Вот гадство. Он сделал то, что сделал бы любой репортер. Начал копать. Могу только представить, что он нашел, когда яма стала достаточно глубокой.

– Карл, слушай меня внимательно. Мне нужно это знать. Ты еще дышишь?

Мои слова заставляют его перестать бормотать одно и то же.

– Чего? – спрашивает он.

– Ты еще жив?

– Что за бред? Конечно, я еще жив. Мне нужна помощь, черт возьми. Мне нужно… черт, я не знаю, что… что мне нужно… – Карл замолкает. – А кто это?

– Это Джо, – отвечаю я, и облегчение, которое накатило от того, что он не такой, как я, тут же тонет в волне новой тревоги. – Ты сказал, что ты в беде.

– Джо? Я облажался, старик, – говорит он. – Надо было послушать.

– Да-да, это мы уже выяснили. – Такой разговор ни к чему не приведет. По телефону я ничего толком не выясню. – Где ты?

– Э-ээ… кажется, в номере отеля. Да. – Я слышу какой-то шум, будто Карл споткнулся, а потом открыл какой-то ящик. – Я в «Марриотте». Кажется, это тот, который возле аэропорта. – Карл выдает мне адрес, будто на автомате, и номер комнаты на пятом этаже. – Почему я здесь, Джо? Что со мной случилось? Я не помню, не помню.

– Крепись, – отзываюсь я. – Приеду, как только смогу.

Днем дорога на аэропорт забита. К тому моменту, как я заезжаю в парковочный гараж отеля, проходит почти час.

В фойе отеля весьма просторно, все в мягких желтых и темно-красных тонах. Создается общее впечатление, будто попадаешь в большой торговый центр. А на выходе можешь оказаться и не в Лос-Анджелесе вовсе, а в Нэшвиле или Ньюарке.

Я спешу на пятый этаж, но стараюсь не привлекать внимания. В коридоре никого, по обе стороны – закрытые двери.

Номер Карла в самом углу, на дверной ручке висит табличка «Не беспокоить». Я стучусь.

– Карл, – тихо говорю я, прижавшись башкой к двери. Хрен знает, кто может оказаться в соседнем номере. – Это Джо. Открывай.

Карл приоткрывает дверь, насколько позволяет цепочка. В комнате темно, поэтому рассмотреть его лицо трудно. Занавески там явно задвинуты.

– Джо? – шепотом спрашивает он. – Это ты?

– Да, Карл, я. Впусти меня.

– Нет. Она снова пытается меня одурачить. Это не ты.

– Кто тебя пытается одурачить, Карл?

– Какой-то мужик, – рассеянно говорит он. – Нет, баба. Джо, это ты? – Он прижимается лицом к щели между косяком и дверью, и я, офонарев, делаю шаг назад.

Это Карл, но не тот Карл, которого я знаю. У него такое лицо, будто он прожил на улице последние лет десять. Изможденное и потрепанное. Он явно исхудал, и вокруг башки у него наволочка, как у больного раком, облысевшего после химии.

– Я, Карл, я, – отвечаю я.

У него в глазах страх, замешательство и ужас. Он сует в щель пальцы, и я сжимаю их. По его щекам текут слезы.

– Дай мне зайти, Карл, – говорю я, – и я о тебе позабочусь.

____________________

Полчаса в темной комнате я слушаю бормотание Карла. Я включал свет, но он заорал как резаный. Говорит он бессвязно. События, которые он мне описывает, ничего общего с хронологией не имеют, а прыгают в рассказе, как припадочные кузнечики. Как будто кто-то разбил Карла на тысячи осколков, а потом склеил их в неправильном порядке.

В конце концов мне кое-как удается слепить пазл. После нашей ссоры в спортзале Карл полез выяснять, что случилось с Саймоном и со всеми, кого нашли в каньоне. Заработался допоздна и в рекордные сроки сумел раскопать кое-какие следы. Он собирался с кем-то встретиться и… Это все, что он помнит до того, как очнулся в этом номере. Он понятия не имеет, с кем собирался поговорить. Мужчина это был или женщина. Когда он пытается вспомнить, я по глазам вижу, что ему больно. Как будто он борется с мигренью. Этот взгляд я уже видел. Точно такой же, как у уборщиков в доме в Бель-Эйр, когда они пытались вспомнить, кого еще видели в особняке.