Город заблудших (ЛП)

Давлю на газ и сворачиваю направо, однако «эскалейд» теряется из виду всего лишь на минуту. Делаю еще один резкий поворот направо и смотрю, как «эскалейд» выезжает из-за угла. До сих пор я не был уверен, что он едет именно за мной, но теперь сомнений нет. Еще пару кварталов мы танцуем этот танец. Я жму на газ, поворачиваю, притормаживаю, чтобы «эскалейд» меня догнал, и снова жму на газ.

И так три раза, после чего я меняю образ действия. Сворачиваю на тихую улочку, где еле слышен гул дорожного движения, и останавливаюсь перед рядом довоенных домов, которые с легкой руки «Поттери Барн» выглядят, как клоны друг друга. «Эскалейда» не вижу, зато слышу, как он набирает скорость в начале улицы, чтобы не отстать.

Вылезаю из машины, прячусь за «лексусом», припаркованным прямо передо мной, и жду. Времени проходит всего ничего. «Эскалейд» едет на всех парах, аж покрышки визжат. По звуку движка слышно, что тачку дергает на высокой передаче. Учитывая массу и скорость, мгновенно остановиться ему не светит. Я выхожу и встаю прямо у него на пути.

Я знаю, что сейчас произойдет. И знаю, что больно не будет. Но от этого желание зажмуриться никуда не девается. Я покрепче держусь за пушку.

На лобовом стекле тонировка, но не очень темная – я замечаю ужас на лицах двух чуваков на передних сиденьях. Водитель бьет по тормозам и выворачивает руль. Судя по роже парня на пассажирском сиденье, он орет. Тоже хватается за баранку и тянет в другую сторону. Обожаю командный дух.

Машину заносит, меня сбивает передним крылом. Я перекатываюсь по капоту, вписываюсь в лобовое стекло, чувствую, как ломается кость. Что ж, это ненадолго.

Тачка тяжело останавливается. Я поднимаюсь с асфальта. Разорванная кожа уже затягивается. Ковыляю вокруг «эскалейда», с каждым шагом чувствую, как срастается сломанная кость. Смотрю на чуваков в машине. У них явно крайняя степень офонарения.

Меня они не замечают – слишком заняты, отстегивая ремни и сминая подушки безопасности. Я стучу в окно дулом «Глока». Жестом показываю опустить стекло. Когда стекло полностью опущено, у меня появляется шанс хорошенько рассмотреть всех, кто сидит в тачке.

Три пацана. Все латиносы. Никому не дашь больше семнадцати. Двое спереди, один сзади. Пацан на заднем сиденье пытается достать пушку, заткнутую за пояс, но застывает, когда я тычу ему дулом в висок.

– Сам меня впустишь, – спрашиваю я, – или мне себе местечко обеспечить?

– Отопри, блин, дверь, – говорит пацан водиле. – Впусти его.

Щелкают замки, я распахиваю дверь и сажусь рядом с ним. Забираю его пушку, бросаю на пол, вытягиваю ноги.

– Просторненько, – говорю я. – Подумывал и себе такую взять. Какой у нее пробег?

В ответ все молчат.

Я прижимаю дуло к затылку водителя:

– Я спросил, какой у нее пробег.

– Дерьмовый, – отвечает он, и по салону разносится запах мочи.

– «Кадиллаки» сами по себе дерьмо. – Я откидываюсь на спинку сиденья, прикуриваю сигарету. Несколько долгих секунд мы сидим в тишине. – Итак, – наконец говорю я, и все трое подпрыгивают от неожиданности, – не хотите рассказать, почему вы за мной следили? – Тишина. – Или я могу пристрелить одного из вас. Зуб даю, оставшиеся двое все мне выложат как на духу. Меня устроит любой вариант.

– Чувак, мы всего лишь должны были за тобой наблюдать, – говорит пацан с заднего сиденья, – и докладывать, чем ты занимаешься, куда ездишь. Вот и все. – Он смотрит в пол. – Твою мать, ты не должен был нас заметить.

– На Неймана шестерите?

Судя по мордам, они сбиты с толку, а значит, ответ – большое жирное «нет».

– На Бруху [27], – лепечет водитель. По голосу слышно заглавную букву.

Остальные взглядами просверливают в нем дыры. Видать, он только что капитально облажался.

– Продолжай, – говорю я.

– Она хочет знать, что ты делаешь, где бываешь, – отвечает он.

– Кто на хрен такая эта Бруха?

– Молчи, чувак, – говорит пацан с заднего сиденья. Я тычу в него пушкой, и он следует собственному совету.

– Ну так как?

– Она ведьма. В смысле ого-го какая ведьма. С ней связываться – себе дороже. Она говорит, что делать, и ты делаешь.

Любопытно. Кем бы она ни была, парней этих запугала до смерти. Наверное, даже чуточку больше, чем я.

– Она хочет знать, чем я занимаюсь? – Водитель кивает, я продолжаю: – Так, может, я ей сам все расскажу?

– Бруху увидеть нельзя, – отвечает пацан с заднего сиденья. – Она сама всех видит.

– Думаю, сегодня, – говорю я, – мы правила изменим.

____________________

Первым парнем, которого я убил, был армянский барыга, взбесивший ювелирного магната. Барыга отсиживался в полуразрушенном притоне на Скид-роу, в райончике, который у нас зовется Никель. Само здание носит название «Эджвуд Армс». Решетки на окнах, на полу – затертый за сорок лет до дыр ковер, который настрадался от сигарет и проституток на шпильках.

С чуваком в комнате прятались двое его кузенов. Одному я ногу прострелил, а второй на меня набросился. Я забил его до потери пульса ножкой от стола.