Город женщин

Марджори приносила мне мешки старых свадебных платьев и детских крестильных рубашечек, добытых незнамо где и незнамо как. Я внимательно перебирала всю эту груду богатств и отсортировывала вещи, которые можно пустить в ход. Многие вещи пожелтели со временем или приобрели пятна на самом видном месте – лифе (не позволяй невестам пить красное вино!). Перво-наперво я отмачивала их в ледяной воде с уксусом, чтобы вернуть первоначальный цвет и вывести пятна. Особо упрямые отметины приходилось вырезать, стараясь спасти максимум материала. Впрочем, иногда платье с пятнами можно вывернуть наизнанку или использовать для подкладки. Работа моя была сродни ремеслу ювелира или резчика алмазов: я стремилась сохранить как можно больше драгоценной ткани и срезала изъяны буквально по дюйму.

Дальше вставала другая задача: создать уникальную вещь. В некотором смысле свадебное одеяние – всего лишь платье и, как и все остальные платья, состоит из трех элементарных частей: лифа, юбки и рукавов. Но за годы я сконструировала из этих трех элементов тысячи моделей, и среди них не было двух одинаковых. По-другому никак: каждая невеста хочет быть исключительной, не такой, как все остальные.

Работа была сложная и отнимала много сил, физических и умственных. Время от времени я нанимала ассистентов, и они немного помогали, но я так и не нашла того, кто мог работать на моем уровне. И поскольку я стремилась к безупречности изделий «Ле Ателье», то сама долгими часами просиживала над каждым платьем, доводя его до совершенства. Если вечером накануне свадьбы невеста вдруг требовала добавить жемчуга на лиф или убрать кружева, именно я в глубокой ночи вносила необходимые изменения. Чтобы выполнять такую кропотливую работу, требовалось терпение монаха. И вера, что вещь в твоих руках священна.

К счастью, я была терпелива. И обладала верой.

Само собой, самый сложный момент в пошиве свадебных платьев – общение с заказчиками.

За годы работы с невестами я научилась распознавать все тонкости семейных отношений, понимать, сколько у кого денег и сколько кто готов потратить, и определять, кто в семье главный, – но прежде всего я научилась понимать страх. Я обнаружила, что невеста накануне свадьбы всегда чего-нибудь боится. Боится, что недостаточно любит жениха или любит его слишком сильно. Боится секса, который ждет ее после замужества, или опасается, что после замужества секс уже никогда не будет прежним. Боится, что в день свадьбы все пойдет наперекосяк. Боится, что на нее нацелятся сотни глаз, – и боится, что на нее вообще не будут смотреть, если платье окажется неудачным, а подружка невесты – более симпатичной.

Эти тревоги, Анджела, возможно, покажутся тебе глупыми в сравнении с более серьезными бедами, что мир переживал тогда. Ведь только что закончилась мировая война, погибли десятки миллионов людей, а у сотен миллионов жизнь рушилась на глазах. Разве могут страхи нервных девушек сравниться с такими катаклизмами? Однако страхи – вещь субъективная; они сами собой поселяются у нас в голове и портят нам жизнь. Со временем я поняла, что моя основная задача – сделать все возможное, чтобы избавить девушек от страхов и предсвадебных переживаний. За годы работы в «Ле Ателье» я научилась помогать испуганным невестам, успокаивать их, ставить их нужды на первое место и беспрекословно исполнять их желания.

Но учиться мне пришлось долго, причем с самого первого дня.

Через неделю после открытия «Ле Ателье» в бутик вошла молодая женщина со свежим экземпляром «Нью-Йорк таймс», где мы разместили рекламу. (Рекламное объявление – рисунок Марджори – изображало двух дам на свадьбе, восхищенно взирающих на прекрасную невесту. Одна из женщин говорила: «Что за платье! Из Парижа?» А вторая отвечала: «Почти! Оно из „Ле Ателье“, там лучшие модели!»)

Гостья нервничала, это было очевидно. Я предложила ей стакан воды и показала вещи, над которыми работала в данный момент. Ее взгляд задержался на пышном платье из тюля, похожем на пушистое летнее облако. Модель очень напоминала ту, что была изображена на картинке в газете. Девушка погладила платье, и на лице у нее появилось мечтательное выражение. Сердце у меня упало. Я видела, что фасон совершенно ей не подходит. Маленькая, кругленькая, в нем она стала бы совсем пампушкой.

– Можно примерить? – спросила она.

Я никак не могла ей позволить. Стоило посетительнице разок посмотреться в зеркало и понять, как глупо она выглядит в этом платье, она сбежала бы из нашего бутика и никогда бы не вернулась. Однако меня волновало другое. Не настолько уж я опасалась упустить потенциальную покупательницу. Но я знала: если она увидит себя в этом платье, ее чувства будут задеты – глубоко задеты, – и мне хотелось уберечь девушку от душевной травмы.

– Милая моя, – как можно мягче произнесла я, – вы очень красивы. Но по-моему, это платье не сможет подчеркнуть вашу красоту.

Девушка изменилась в лице. Затем расправила плечи и храбро произнесла:

– Я знаю почему. Я слишком маленького роста, так? И слишком толстая. Знаю. В день свадьбы я буду выглядеть глупо.