Город Золотого Петушка. Сказки

Вдруг между Андрюшкой и Игорем встал Андрис, уже давно наблюдавший за этой сценой. Со сжатыми губами и сведенными бровями он стал перед Андрюшкой.

— Есть такой закон! — сказал он. — Клади птенца на место!

Андрюшка готов был драться. Но с двумя — это было неразумно, и он отступил, понимая, что ему трудно было б справиться с Андрисом. Зло обуяло его.

Он схватил своего птенца и с силой бросил его о камни.

— Можете подавиться вашим птенчиком! — сказал он.

Мягкое пушистое тельце с растопыренными, едва оперившимися крылышками и разинутым клювом ударилось о камни и беззвучно упало на песчаную дорожку. Тонкие ножки содрогнулись и вытянулись сухими прутиками. Желтый клюв раскрылся, закрылся и — опять раскрылся, уже бессильный, мертвый… Песок запятнал пушистую одежду птенца…

Андрис и Игорь да и сам Андрюшка Разрушительный невольно вскрикнули и кинулись к птенцу. Но всем им разом стало понятно, что он уже не живой и что ему не поможет даже самое горячее их сочувствие и жалость… Андрюшка закусил губы: ему вовсе не хотелось убивать это маленькое, еще минуту назад живое существо, которое могло двигаться, кричать, так смешно щекотало его голое пузо, сидя за пазухой, шевелило ножками, куцым хвостиком и коротышками-крыльями и которое лежит теперь в песке, как безрассудно сломанная игрушка. Жалость и раскаяние овладели Андрюшкой, он готов был расплакаться от этих нежданных чувств, но в этот момент он полетел вслед за птенцом от удара Андриса, который не смог сдержать своего возмущения, и теперь уже настоящие слезы брызнули у Андрюшки из глаз — удар пришелся по больному месту… Андрюшка вскочил и — отступил перед занесенной вновь рукой Андриса. Кто знает, как влетело бы Разрушительному Андрюшке, если бы Игорь не остановил друга. Распаленный Андрис, коротко дыша, сказал:

— Понял теперь? Есть такой закон!

— Есть такой закон! — покорно повторил Андрюшка, понимая, что он кругом не прав и ни у кого ему не найти сочувствия.

— Возьми птенчика и зарой его где-нибудь! — приказал Андрис.

Андрюшка поднял с гримасой отвращения птенца, который так и обвис у него в пальцах, как тряпичный. Андрис сказал:

— И не жалуйся, пожалуйста, не ябедничай. Тебе бы надо еще всыпать, да ладно уж, хватит…

— Что, и такой закон есть? — криво усмехаясь и вытирая слезы, спросил Андрюшка, соображая, куда ему пойти, чтобы не наткнуться на ребят и чтобы вся эта история не стала известной — не очень-то интересно, если все будут знать, как он убил птенца и как его самого побили…

— Есть такой закон! — сказал Игорь.

Андрюшка только покосился на него — вот уж законники нашлись. Впрочем, досталось-то ему за дело, ничего не скажешь! Андрюшка был человек справедливый, хотя и увлекающийся. Он поежился — ну и рука у этого Андриса, точно палкой ударил! С этим надо бы дружить, а не ссориться…

2

Однако происшествие с Андрюшкой стало известно, хотя непонятно было, кто о нем рассказал.

За завтраком отец строго спросил Игоря:

— Ты не в курсе того, кто и за что побил Андрея? Что у вас там случилось?

— Просто ни на минуту нельзя оставить тебя одного! — добавила мама.

Подавившись, Игорь ответил сразу на оба вопроса:

— Не в курсе. За что надо было, за то и побили.

— Спасибо, — с язвительной миной на лице сказал отец. — Теперь мне все ясно. Решительно все. А тебе досталось?

— Не за что! — ответил Игорь.

— Ясно.

К столу подошли Петровы. Папа Дима поглядел на Петрову, чувствуя себя виноватым в том, что они уехали в Сигулду, не дождавшись ее. Но Петрова, усаживаясь за стол и отодвигая от себя все, как она называла, существенное, с аппетитом принялась за творожники. Лишь покончив с ними, она спросила не папу Диму, а маму Галю:

— Ну, как съездили? Хорошо, да?

— Там так красиво! — сказала мама.

— А я все утро проспала, — сказала Петрова. — Вы хорошо сделали, что не будили меня. Я бы прокопалась и вас задержала бы, а туда лучше ехать на рассвете.

Мама засмеялась и сказала:

— Мы и не стали будить вас, пожалели.

Рассмеялась и Петрова и сказала маме:

— Ах, Галина Ивановна! Вы просто прелесть!

И они как-то особенно, по-женски, переглянулись, видимо, хорошо поняв друг друга… Петров, уничтожая бифштекс, который он совершенно засыпал перцем, сказал:

— Присоединяюсь к авторитетному заявлению моей супруги. Благодаря вам у нас составилась прекрасная партия в преферанс, и я целый день лицезрел свою жену, что случается не всегда…

— Какой ужас! Так вы весь день играли в карты? — спросила мама Петрову. Та кивнула головой. Мама Галя сказала: — Ну, я думала, что вы найдете себе более приятное занятие.

— Что сделано, то сделано! — с комической улыбкой ответила Петрова. — Но вы знаете, я обыграла его так, что ему и не снилось никогда быть в таком проигрыше!

— Везет в картах, значит, не везет в любви, милая моя! — сказал Петров. — Это меня вполне устраивает. Согласен быть в проигрыше у тебя непрестанно! Ей-богу! — И он поцеловал жене руку.

Папа Дима почему-то порозовел и принялся стаскивать с руки сожженную кожицу. Она легко отдиралась прозрачной, тонкой пленкой, на которой ясно виднелись точки пор.