Город золотых теней

Город стоял перед ним, и его золотые, великолепные и невероятно высокие башни словно светились изнутри. В этой сверкающей чаще башен его ждало единственное, чего он по-настоящему желал. Он шагнул к городу, и блистающие шпили колыхнулись и исчезли, а его внезапно окружила холодная влажная темнота. Отражение! Он устремился к отражению в воде и теперь тонул, кашляя и наполняя легкие темной жидкостью…

Орландо сел, тяжело и хрипло дыша. Голова напоминала воздушный шар, наполненный горячим воздухом.

— Босс? — Бизли зашевелился в уголке, отключаясь от розетки.

Орландо взмахнул рукой, пытаясь протолкнуть воздух в легкие через пробку мокроты, стукнул себя в грудь и закашлялся. Согнулся, ощущая прилившую к пульсирующему черепу кровь, сплюнул в медицинскую плевательницу.

— Я в порядке, — прохрипел он, вновь обретя возможность дышать. — Не хочу говорить. — Он нашарил на столике у кровати телематический разъем и вставил его в нейроканюлю.

— Вы точно в порядке? Могу разбудить ваших родителей.

— Не смей. Мне просто… приснился сон.

Бизли, почти ничего не знавший о снах сверх того, что можно отыскать в литературных и научных источниках, не ответил.

— Вас дважды вызывали. Хотите послушать сообщения?

Орландо прищурился на часы, выведенные в верхний правый угол поля зрения и светящиеся синим на фоне занавесок.

— Сейчас почти четыре утра. Кто вызывал?

— Оба раза Фредерикс.

— Чи син! Ладно, вызови его.

В окне появился широколицый сим Фредерикса, отчаянно зевающий, но тем не менее выглядящий встревоженно.

— Ну, Гардино, я уже решила, что ты меня сегодня не вызовешь.

— Так в чем дело? Ты не станешь мне помогать, да?

Фредерикс помешкал с ответом. Орландо ощутил в желудке булыжник.

— Я… я вчера поговорила кое с кем в школе. И мне рассказали про парня, вломившегося в какую-то местную административную систему… да и не вломился, он, собственно, а так… прощупал ее немного. Но его все равно вышвырнули из академии и сунули на три месяца в исправительную дыру для несовершеннолетних.

— И что? — Орландо на несколько секунд выключил свой голосовой канал и снова откашлялся. Вступление ему совершенно не понравилось. У него не хватит сил довести дело до конца в одиночку — неужели Фредерикс этого не понимает?

— А то, что… правительство и крупные сетевики теперь злые, как сволочи. И сейчас хреновое время, чтобы шарить по чужим системам, Орландо. Я не хочу… Понимаешь, мои родители… — Фредерикс смолк, и на бычьем лице его сима проявилась мрачная озабоченность. На мгновение Орландо возненавидел его. Или ее.

— А когда наступит подходящее время? Погоди, сейчас угадаю… Никогда?

— Да в чем дело, Орландо? Я тебя уже спрашивала: почему тот город — или что ты там увидел — для тебя настолько важен, черт подери? Ты ведь подписался несколько лет отработать на какую-то там компанию, так почему бы не разобраться с ним постепенно, понемногу?

Орландо криво усмехнулся — у «Индиго» столько же шансов дождаться, пока он отработает на них несколько лет, сколько — выжать кровь из бильярдного шара. Потом гнев внезапно испарился, оставив после себя напоминающую вакуум пустоту. Здесь, в своей темной комнате, всего в нескольких ярдах от родителей и с другом, ждущим ответа на другом конце линии, он неожиданно ощутил себя полностью и абсолютно одиноким.

— Я не могу объяснить, — тихо пробормотал он. — Или плохо смогу.

— Попробуй.

— Я… — Он набрал в грудь воздуха, прочистил горло. Когда дело дошло до сути, то оказалось, что объяснить ее никак нельзя. — Мне снятся сны. Я все время вижу во сне тот город. И… во сне я знаю, что в городе что-то есть… нечто важное… и я должен это отыскать. — Он снова судорожно вдохнул. — Обязан.

— Но почему? Даже если ты и в самом деле… должен отыскать этот город, то к чему такая спешка? Нас ведь совсем недавно вышвырнули из Скворечника — может, выждем немного?

— Я не могу ждать. — Произнеся это, он осознал, что, если Фредерикс сейчас спросит, он расскажет все. Слова повисли в воздухе. Казалось, он видел их, точно светящиеся цифры часов.

— Не можешь ждать? — медленно проговорил Фредерикс, уловив что-то в его голосе.

— Я… мне недолго осталось жить. — Орландо словно публично разделся — сперва страх, потом нечто вроде свободы, от которой по коже бегут мурашки. — Я умираю. — Молчание настолько затянулось, что если бы Орландо не видел сим Фредерикса, то решил бы, что тот отключился. — Ну что молчишь, скажи хоть что-нибудь.

— Орландо, мне очень… Господи, это правда?