Город Зверя

Вокруг нас в свете раннего утреннего солнца возвышались стройные башни города, где я теперь был Брадинаком, или принцем. В воздухе стоял терпкий запах душистого зеленого тумана, поднимающегося тонкими зелеными струйками с озера в центре Варналя. Сквозь плотную стену марева этого необычного зеленого тумана проглядывали вымпелы, развевающиеся на поднимающихся с башен мачтах.

Большинство зданий — высокие и белые, из прекрасного голубого мрамора с прожилками золота. Это — изящный, красивый город, наверное прекраснейший на Марсе.

Именно здесь мы жили с момента нашего бракосочетания и были очень счастливы. Но я — беспокойная душа, и мой ум жаждал новой информации о забытых машинах якша в подземельях Марса, все еще нуждавшихся в изучении.

Поэтому когда из лежащего далеко на севере Мендишара прилетел навестить меня Хул Хаджи, прошло немало времени, пока я предложил ему экспедицию в подземелья якша, и частично ради того, чтобы вспомнить старые приключения.

Он с энтузиазмом согласился, и вопрос был решен. Мы предполагали затратить на это время, эквивалентное земной неделе, и Шизала, любящая меня глубокой и преданной любовью, на которую я отвечал полной взаимностью, не возражала против этой вылазки.

Теперь Хул Хаджи, Синий Гигант, ставший моим самым верным другом на Марсе, поджидал наверху, в каюте воздушного корабля, мягко покачивающегося на ветру.

Я еще раз поцеловал Шизалу, не говоря ни слова. В словах не было нужды — мы общались глазами, и этого хватало.

Я начал подниматься по лестнице на корабль.

Корабль был меблирован уютными кушетками из материала, довольно похожего на красный плюш, и изделиями из металла, схожего с бронзой и так же отполированного. В таком убранстве было что-то смутно ностальгическое и викторианское, а я был не против этого. Например, веревки, охватывающие сетью газовый мешок, были из толстых красных шнуров, а металлическая гондола выкрашена в ярко-зеленый и красный цвета, с завитками, оттененными золотом. Управление кораблем осуществлялось впереди, и тут опять был похожий на бронзу металл, покрытый черной эмалью.

Я включил двигатель, взобравшись на кресло рядом с Хулом Хаджи, чье массивное тело с синей кожей заставляло меня чувствовать себя карликом по сравнению с ним.

Мой друг с интересом наблюдал, как я потянул за рычаг, освобождая тросы, державшие корабль у земли. После подъема я направил корабль на север от Варналя — не без сожаления, так как знал, что буду скучать по Шизале и по городу Зеленых Туманов.

Не знал я тогда, что мне придется расстаться с ними на очень короткое для них и очень долгое для меня время, что обстоятельства сложатся так, что я встречусь лицом к лицу со смертью, вынесу огромные лишения и испытания, страшные опасности, прежде чем увижу их снова.

Однако и в таком слегка меланхолическом настроении я установил курс на север, чувствуя нарастающее возбуждение от перспективы вновь продолжить изучение машин якша. Путешествие предстояло долгое даже на моем, сравнительно скоростном корабле.

Но уже на второй день путешествие в расположенный в пустыне город якша оказалось прерванным: двигатели начали работать с перебоями. Меня это удивило, так как я доверял своим механикам.

Я повернулся к Хулу Хаджи. Мой друг смотрел на расстилавшуюся внизу местность. Она представляла собой ландшафт желтого цвета: поверхность почвы была покрыта зарослями огромных цветов, похожих на гигантские ирисы, покачивающиеся под нами словно в грациозном, хотя и монотонном танце. Время от времени однообразие моря желтых цветов нарушалось цветными всплесками голубого или зеленого, цветами, напоминавшими бледные ноготки. Даже на таком расстоянии они испускали томные запахи, восторгавшие мое обоняние. Эта красота, казалось, привела Хула Хаджи в состояние транса, и он даже не заметил перемены в работе двигателей.

— Похоже, что нам, возможно, придется приземлиться, — уведомил я его.

Он взглянул на меня.

— Почему, Майкл Кейн? Разве это тебе не нравится?

— Что ты имеешь в виду? — спросил я. Он показал вниз.

— Цветы.

— Мы можем найти поляну.

— Я хотел сказать не это. Разве ты не слышал о цветах Меднафа? Они привлекательны издали, но крайне опасны, когда к ним приблизишься. Их запах приятен, но когда к ним подойдешь поближе, он вызывает сперва летаргию, а потом безумие. Многие попали в западню этих цветов, и растения выпили из них жизненные соки. Люди становятся безмозглыми существами и в конце концов попадают в зыбучие пески Голаны, где их медленно засасывает, и об этих несчастных больше никто и никогда не услышит.

— Ни одно человеческое существо не заслуживает такой судьбы! — содрогнулся я.

— Но многие пострадали! А те, кто уцелел, представляют собой после этого немногим больше чем ходячих мертвецов.

— Тогда давай направим курс подальше и от Меднафа и от Голаны и будем надеяться, что наши моторы не заглохнут, пока это место не останется далеко позади, — сказал я, принимая решение любой ценой избежать опасности, даже если станет необходимым дрейфовать по воле ветра, пока желтые поля не кончатся.