Города в поднебесье

Впрочем, камней после того, что здесь натворила мамка-скамори, вокруг было предостаточно. Я схватил ещё и ещё… И бросал снова и снова, с ужасом пытаясь придумать, что вообще делать, если не успею к подъёмнику. Это там, на скале, ты смел и решителен — а вот тут уже очень страшно думать, где бы спрятаться…

Я всё-таки взял себя в руки и методично бросал камень за камнем — и в какой-то момент попал! Сам не ожидал, но пластина всё-таки сдвинулась от не слишком сильного удара и заскользила по полу. Есть! Логос огня ярко вспыхнул и как-то сдулся, оставив вместо себя только проблески искр и небольшой раскалённый металлический шар. Я бросился к нему, аккуратно подцепил двумя камнями и закинул в углубление на подставке.

Подхватив подставку, я опрометью кинулся к выходу… Но… Накопитель лежал так завлекающе близко, что я не смог пройти мимо. Если он который день поддерживает логос огня, то и нас поддержит — решил я. Удивившись как быстро он остывает (на полу стоять было невозможно) подхватил его и, не глядя, закинул в рюкзак.

Выскочив на улицу, я вытряхнул логос огня из подставки в снег — раздалось шипение, и пошёл пар. Я перекатывал огненный логос до тех пор, пока он не остыл, а потом отправил следом за накопителем.

Назад я бежал по своим следам — по тому же пути, которым мы с Рубари уходили, когда грабили Торговую Палату. Конечно, проще было бы грабить банки. Однако я забыл сказать, что банк — это четвёртое по защищённости здание в городе. На третьем месте — храм… Был. В общем, здесь вообще сложно грабить, если ты никто и звать тебя никак…

Когда я был на полпути до скалы, раздался возмущённый рёв. Было бы наивно предполагать, что рёв этот издают просто так. Видно, Рубари всё-таки загарпунил нашу давнюю «приятельницу» скамори. И теперь он, наверно, несётся по канату в сторону спасения. А мне ещё бежать и бежать…

В этот день всё шло не так, как планировалось. Однако я не удивлялся — ведь и невезение я тоже, можно сказать, планировал… Во всяком случае, брал в свои расчёты. Поэтому ничего удивительного не было в том, что выскочил к скале я как раз в тот момент, когда на площадку перед подъёмником выплеснулась толпа мелких скамори, а Рубари именно в это мгновение схватился за канат.

— Рубари! — заорал я на бегу, размахивая верёвкой, которую достал заранее. — Лови верёвку!!!

— Бр-сай! — ответил тот, выпучив глаза при виде целой толпы скамори.

И тут его потянуло наверх.

Да ещё так шустро… Это Нанна отправила противовес в полёт. Когда, опережая скамори всего на несколько метров, я кинул верёвку, то её длины хватило аккурат, чтобы мой напарник ухватился рукой за самый её хвост. Меня оторвало от земли и стремительно понесло вверх. Ногу дёрнуло — это один из скамори попытался цапнуть меня за сапог, но сорвался вниз, задев меня лишь по касательной.

Мы ползли вверх, а сверху — навстречу нам — ползла тяжеленная корзина с камнями. Мимо пронеслась первая трещина с чёрными следами, оставшимися после пожара. А со стороны Старого Экори яростно и исступлённо ревела матка скамори. Она не смогла добраться до нас, она была очень зла, и ещё она как-то странно шевелила жвалами…

— Б-р-гись!!! — заорал Рубари сквозь сжатые зубы, потому что держать меня ему было явно тяжело. — Пл-ёт!

И матка плюнула… Струя едкой жидкости рванула к скале, а мы уже перестали подниматься, так и не дотянув до второй трещины — закончился трос противовеса… Я, как заворожённый, смотрел на летящую в нас кислоту. Казалось, что она попадёт прямо в меня, но буквально за несколько метров до встречи с моим телом большая её часть ушла вниз, хлестнув по скале. И лишь самая первая струя ударила в камень где-то над моей головой…

В этот день всё шло не так… Ещё до того, как полёт кислоты завершился, я достал ледоруб, примерился — и вбил его что есть силы в трещину в стене, одновременно отпуская верёвку. Ударившая струя всё равно спустя секунду её пережгла…

Рубари висел метрах в тридцати от меня. Дальше ему предстояло двинуться своим ходом. А я продолжал висеть под взглядом антрацитово-чёрных глаз матки скамори, которые обещали мне боль, страдания и смерть. Похоже, это чудовище понимало, что висит у меня на спине и чего я её коварно лишил… Тихий кашель сотряс всего меня, заставив сильнее вцепиться в рукоять ледоруба.

Глава 21

В которой я понимаю, что не зря занимался альпинизмом, вспоминаю поговорку про первый блин комом, а потом мы все останавливаемся в шаге от спасения — и делаем этот шаг.

Я не сразу понял, что странный кашель — это смех. Хриплый смех задыхающегося победителя… И даже чёрные глаза матки скамори уже не казались мне воплощением самой смерти. Они казались тупыми буркалами проигравшей твари…