Городок мой, Сиривада

— Чего нужно, не мое дело. Господин приказал тебя найти и привести к нему немедленно… — И Хануманту, схватив Чиннамми за плечо, пихнул ее в сторону дома Дипалы Доры.

— Да у меня в кувшине и воды нет. Вот схожу на колодец, тогда принесу, — упиралась Чиннамми. Но, когда она повернулась назад, Хануманту снова схватил ее за плечо и крутанул, как волчок, после чего она наконец устремилась в нужную сторону. Хануманту проводил ее рассерженным взглядом.

Как обычно, в это время в чайной лавке Киштаи собрались постоянные посетители. Главной персоной среди них был Вирамаллю. Уж он-то сам всегда считал себя главной персоной. Ведь его дедушкой был достославный Венкаянаюду, во времена которого теперешний бессменный председатель муниципалитета Сиривады Нагарадзу-гару считался совсем маленьким человеком. Однако Вирамаллю ухитрился растратить почти все достояние предков; в неприкосновенности осталась только фамильная спесь.

С самого детства Вирамаллю не знал удержу, рос шалопаем. Однажды он приложил доску, оказавшуюся у него в руке, к голове учителя, который было замахнулся на него тростью, и с тех пор Вирамаллю в школу не ходил. Когда у него отросли длинные усы, он обрушил на город всю бурную энергию своей юности. В те дни он расхаживал по улицам, сквернословил и затевал драки; прохожие трепетали при звуке его голоса, будто слышали бой барабана, возвещающий начало войны. Так он расточал силу, здоровье и деньги вплоть до своей женитьбы. Родители невесты дали согласие на свадьбу только после того, как Вирамаллю перевел остаток своего капитала на имя будущей жены. Жена лет пять терпела буйного мужа, утешая себя тем, что так учит религия и требует супружеский долг. Вирамаллю, конечно, не был создан для семейной жизни, он не мог примириться с тем, что ему приходилось заниматься покупкой продуктов, воспитанием детей… Иное дело изругать какого-нибудь безобидного прохожего на улице, избить его, а то и ограбить — это было по душе Вирамаллю. Жена терпела-терпела, да и уехала с детьми в родительский дом.

У Вирамаллю остался заложенный дом и какие-то земли. Он мог продать их и жить на эти деньги, но считал, что обесчестит свой род таким поступком. К тому же он привык уже жить насилием и грабежом, что давало вполне приличный доход.

Итак, в этот вечер осоловелый после еды и крепкого чая Вирамаллю приметил Чиннамми, проходившую мимо чайной лавки Киштаи, и обратил внимание на то, что к ней подошел Хануманту. Ничем не проявив внешне своего интереса, Вирамаллю внимательно прислушался к их разговору и легко понял его скрытый смысл.

Дело в том, что Чиннамми в Сириваде была не только водоноской, Чиннамми-водоноска ничего от людей не утаивала, была чиста и прозрачна, как разносимая ею колодезная вода. «Есть вода, принесу», — говорила и приносила. Нет воды, так и говорила и не приносила. Однако Чиннамми была причастна к тайным делам, и некоторым жителям Сиривады она нужна была не в качестве водоноски. Об этом-то и догадался Вирамаллю. Давно ведь прошли те времена, когда послания влюбленных переносили лебеди, попугаи, голуби. И посему в Сириваде любовные письма доставляла Чиннамми, хотя и не обладала плавными движениями лебедя, красноречием попугая, воркующей нежностью голубя. Вирамаллю был уверен, что чернолицый, как ночь, Повелитель светильников пошлет сейчас через Чиннамми весточку своей возлюбленной.

Вирамаллю сжал кулаки, в глазах его появился красный огонек, он заскрипел зубами. Он жаждал мести, но прежде хотел убедиться в правильности своего подозрения. Он вышел из чайной лавки и последовал на некотором расстоянии за Чиннамми, которая с полным кувшином вошла в дом, где жил Дипала Дора. Чтобы вылить воду, требовалось не более двух минут, Чиннамми пробыла в доме пять.

— Что это ты, Чиннамми?! Принесла воду, а вышла с полным кувшином! — пронзительным голосом заверещала старуха, сидевшая на пороге соседнего дома.

— Ох ты, господи, совсем я голову потеряла! — откликнулась Чиннамми и снова нырнула в дом.

Вирамаллю удовлетворенно кивнул головой — все было так, как он предполагал. Он направился к дому Нагарадзу-гару и сел на скамейке в маленьком скверике, разбитом рядом с домом. Через минуту он увидел, как в дом вошла Чиннамми; на этот раз она появилась на улице только через полчаса.

Выйдя из дома, она что-то сунула в рот.

— Эй, Чиннамми! Что это ты жуешь на улице? Неприлично! — окликнул ее кто-то.

— Ты что меня на всю улицу срамишь? Хорошо ли это? — сердито ответила Чиннамми.

Это хорошо! Да, это будет отлично! — подумал Вирамаллю. У него молниеносно созрел замысел. Ну, Лила! На всю улицу, на весь город тебя осрамлю — или мое имя не Вирамаллю!

Теперь надо рассказать, кто же такая Лила.