Городок мой, Сиривада

«Братья и сестры! Мы отмечаем сегодня событие огромной важности! Всего недели две назад я и вообразить не мог, что в нашем маленьком городе такое возможно. Расскажу вам, с чего все началось. В одно прекрасное утро Шрикантам-гару ворвался ко мне, как буря. «Вы еще спите? — вскричал он. — Ошеломляющая новость! В нашем городе, в соседнем квартале, в нескольких десятков шагов от вас, живет поэт, а мы даже не знали этого! Он пишет замечательные песий, поэмы, потрясающие романы! Пробудитесь же, раскройте глаза!» «Правда ли это? — изумленно спросил я. — Что за чудо — как это я мог не знать о таком человеке в нашем городе?» Но тут я вспомнил одну из притч, которую в детстве рассказывал мне школьный наставник, и сразу все понял. «Вороны и кукушки почти не отличаются друг от друга оперением, — говорится в этой притче. — Но когда приходит весна, мы сразу отличаем кукушку от вороны по сладкозвучному пению!» И вот весна пришла в нашу Сириваду! У нас появился молодой поэт. Кто приносит славу отечеству, как не поэты? Вьяса, Вальмики, Шекспир — их имена живы в памяти, а имена правителей и полководцев забыты. Я хочу только одного — чтобы поэт остался с нами в Сириваде! Тогда пусть хоть сам премьер-министр посетит наш город. Наш поэт напишет приветственную песнь, и почетный гость будет удивлен: «Подумайте! Какой великий поэт живет в этой маленькой Сириваде!» Вот почему, узнав о нем, я воскликнул: «Чирандживи! Да живешь ты две тысячи лет в богатство и счастье!» Вот почему я решил организовать это чествование. Мне хочется положить ему руку на плечо и сказать: «Чирандживи, мой дорогой мальчик! Во весь голос возвещай истину, учи тому, что должно, защищай справедливость!»

Нить мыслей Чирандживи прервалась, и он сел на скамье. Пестрые картины, возникавшие в его воображении, исчезли, он вернулся к действительности. Но из мира фантазии протянулась нить к миру реальному. Итак, Нагарадзу-гару окончил свою речь.

Теперь, после всех этих восхвалений и наставлений, предоставили слово для ответа Чирандживи — церемония чествования всегда завершается благодарственной речью чествуемого лица. Ну, что же, он и ответит, возвестит истину во весь голос! В голове Чирандживи, как стремительный горный поток, текли стихи. Он схватил листок бумаги и начал их записывать:

Слушайте, внимайте, граждане, собратья!
О делах достойных хочу вам рассказать я.
Что за славный город — наша Сиривада!
Расчудесный город — наша Сиривада![42]

Чирандживи был голоден, а какой-то мудрец сказал, что это состояние способствует пробуждению мысли. И он оказался прав. Чирандживи писал и писал куплет за куплетом.

5

Когда Рамаджоги наконец добрался домой, там было все спокойно. Жена и сын спали после обеда, а Баламани прилежно занималась.

Он прошел на задний дворик; и большом медном сосуде была вода, нагретая солнцем. Рамаджоги облился несколько раз, и дочь подала ему еду. Поев, он посидел немного на скамейке у входа и вдруг вспомнил: жена заявила, что в доме кончается мыльный порошок.

— Эй, Баламма! — позвал Рамаджоги. — Положи в мешок мыльных орехов, я пойду смелю.

На фабрике-крупорушке в этот день было полно народу. Кто молол рис, кто — красный перец, кто — куркуму, кто — просо. Машина для помола производила адский шум и скрежет, люди громко кричали; чтобы добиться здесь толку, надо иметь крепкие голосовые связки, а у Рамаджоги был тихий голос. Поэтому, придя раньше других, он простоял долго. Да еще из корзины какой-то девчушки в нос и глаза Рамаджоги попал толченый красный перец, и, пока он чихал и протирал глаза, его очередь прошла. В общем, придя на фабрику в три часа, Рамаджоги вернулся домой в пять. Из дому он отправился в библиотеку, где имел обыкновение проводить один вечер в неделю. Получив книгу, которую он давно хотел прочитать, Рамаджоги просидел над ней до закрытия библиотеки. Когда он вышел на улицу, темнота уже разлилась над землей и электрические фонари казались белыми лотосами в черном озере ночи.

В Типографском переулке Рамаджоги встретил Суббарамаю.

— Что же это вы, Рамаджоги?! — с недовольным видом сказал ему коллега. — Ваш сын приехал, а вы и не подумали мне сообщить!

— О-о, действительно, Суббарамая-гару, виноват. Вам-то я в первую очередь должен был сообщить, ведь это вы раздобыли сто рупий для его поездки.

Рамаджоги вовсе не грешил забывчивостью, дело было в том, что он не встретил Суббарамаю в школе. Не мог же он прямо сказать, что тот в школе почти не бывает. (Суббарамая утром расписывался в книге, некоторое время маячил перед глазами директора и уходил через заднюю дверь.)

— Ну и как? Много денег привез сынок?

— Где там, всего ведь два месяца работает! Купил себе часы, сандалии да еще кое-что…

— То купил, это купил… Дай срок, всего на свете себе накупит, только вот о родителях не подумает…

— Да я не знаю, много ли он будет зарабатывать… Говорил, что на этой службе повышения добиться трудно…