Городок сорванцов

Второй, третий и четвертый законы, а также примечания «а» и «б» — это понятно без всяких объяснений. Поживем — увидим, как ребята научатся двенадцатисекундной точности, как сами будут все делать и сами командовать, как взрослые не будут ни во что вмешиваться (хотя в этом последнем я несколько усомнился).

Ну, а первый закон — «все можно» — я еще не совсем понимал. Саша Вараввинский говорил об автобусе без кондуктора. Значит, во всем, во всем мы будем доверять ребятам? Значит, мы верим им, значит, они никогда не станут обманывать нас? Согласен, что это возможно в далеком будущем. А сейчас?

Недоуменный вопрос Вити Панкина прервал мои размышления.

— «Все можно» — значит, никто ничего мне не будет запрещать? — спросил он, ехидно улыбаясь.

— Да, Витя, — ответил подошедший Владимир Викторович, — никто ничего тебе не запретит. Но ведь ты же сознательный человек, неужели ты будешь, ну, скажем, — Владимир Викторович на минуту задумался, — ты будешь нарочно рвать свои шаровары?

Коротышка Витя выпрямился.

— Что я, маленький, что ли?

— Знаю, знаю, что, ты никогда не будешь себе вредить, — закивал головой Владимир Викторович.

— А если на тихом часе я захочу кричать и бегать? — не унимался Витя.

Все засмеялись: экий Витя, здорово поддел членов штаба — составителей законов.

Южка с Валей тревожно переглянулись.

В глазах Владимира Викторовича забегали искорки.

— Да, Витя, на тихом часе ты можешь не спать; пожалуйста, читай книгу, играй в шахматы, вырезай на палочке узоры. Но не шуми. А если ты начнешь кричать и бегать, то разбудишь товарищей. И вы, ребята… — Владимир Викторович обвел всех внимательным взглядом, — докажите, что вы сознательные. Вы получили нигде не слыханное, исключительное право «все можно». Неужели вы плохо воспользуетесь своей свободой и станете мешать и вредить другим?

Все радостно закивали головами. Даже малышам было ясно — наши четыре закона очень хорошие; они совсем не похожи на те строгие запретительные правила, к каким ребята привыкли в пионерских лагерях.

Южка взглянула на свои часы.

— А теперь… — ее голос неожиданно зазвенел на всю площадь Радости, — пора купа-а-аться!

Ух, как они все понеслись с горы! Даже земля задрожала от топота множества ног.

— Южка, подойди сюда! — резко крикнул Владимир Викторович.

Оторопевшая девочка подбежала…

— Ты с ума сошла! А примечание «б»?

— Да ведь по расписанию сейчас время купаться, — оправдывалась Южка.

— Сейчас же выстраивай их всех на берегу, — . приказывал Владимир Викторович.

Южка испуганно взглянула на него и помчала вниз, к реке.

— Девочка — и начальник штаба! В первый же день все напутала.

Я оглянулся. Сзади стоял «Дон-Кихот» Эдик и презрительно морщил переносицу.

— Беги, беги, помоги Южке, — заметил ему Владимир Викторович.

«Заслуженный мастер спорта» пожал плечами и не торопясь начал спускаться с горы.

Я еще не знал, где буду жить, куда ребята дели мой чемодан, где находится лазарет, но все ж не утерпел и поспешил следом за всеми. Под нашей горой была тихая прозрачная неширокая протока глубиной никак не больше метра. Четыре белых столбика огораживали участок, отведенный для купанья. А сама Москва-река текла по ту сторону длинного песчаного острова, поросшего кое-где чахлыми лозами.

Ребята уже на ходу скидывали одежду, но тут купальщиков перехватывали Южка, Эдик и сам Владимир Викторович.

— Отряды, стройся! — на весь пляж крикнул начальник городка.

Никто не ожидал такого строгого приказа. Все нехотя выстроились в трусах и купальниках, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

Владимир Викторович медленно разделся и в одних трусах встал перед шеренгой.

— Разве вы не знаете, как в пионерских лагерях: за самовольное купанье — вон из лагеря? Купаются все вместе и только тут, — резко отрубил он, показал на пограничные столбики, не торопясь распределил, где, какой отряд купается, кто из взрослых за каким отрядом следит. Сам он взял под свое наблюдение три отряда. Марье Петровне, Алевтине Алексеевне и мне досталось по два отряда.

Посреди пляжа встал во весь рост Эдик в красных плавках, стройный, изящный, белый, точно гипсовая статуя. Он дал сигнал свистком, и ребята с криком и визгом бросились в воду. Протока наполнилась ребячьими головами. Дикие вопли, брызги, веселье, игры на воде… А ровно через десять минут Эдик снова дал свисток, и ребята с шумом выскочили из воды, подгоняя отстающих, и выстроились по отрядам. Мы принялись их торопливо считать.

Так повторялось три раза.

После купанья взрослые пошли в гору все вместе. Ребята по двое, по трое обгоняли нас, о чем-то отрывисто переговариваясь между собой. Я заметил, что лица у многих были хмуры и насуплены. Ну, понятно, им обещали свободу, обещали «все можно», а на самом деле, кажется, невидимые уздечки и вожжи тут будут куда прочнее, чем в пионерских лагерях.

— Владимир Викторович, — начала Алевтина Алексеевна, по-детски выпятив губы, — тут же совсем мелко и никакого течения.