Городок сорванцов

— Так будем всегда купаться! — совсем незнакомым и жестким голосом неожиданно отрезал Владимир Викторович и тихо добавил: — Я, может быть, в тысячу раз больше вашего не хочу быть их сторожем во время купанья, но ничего не поделаешь.

— Бедные детки! — искренне огорчилась Алевтина Алексеевна.

— Дорогая моя, не спорьте, — возразила Марья Петровна, — «все можно» — это остроумное изобретение членов штаба и уважаемого начальника городка, — в ее голосе угадывалась легкая насмешечка, — а инструкция по купанью утверждена министерством. Вода всегда есть и будет коварной стихией! — патетически закончила она.

Никто из нас не нашелся, что ответить на столь мудрое изречение.

Я на минуту остановился перевести дух и тут же услышал за своей спиной недовольный голос:

— Вы еще ни разу со мной не разговаривали.

Я оглянулся. Меня догоняла маленькая кругленькая девочка с круглыми, словно надутыми, щечками и толстой светлой косой, обвитой вокруг головы. Девочка, подпрыгивая и семеня мелкими шажками, вскоре поравнялась со мной. Я раньше видел ее несколько раз на совете дружины, но там она упорно молчала и только хлопала глазами. Сейчас она тараторила так быстро, что глотала концы слов; впрочем, иные фразы она повторяла несколько раз, поэтому я кое-как понял скоропалительный поток ее речи.

За две минуты толстушка мне успела рассказать очень многое… Зовут ее Наташа Толстенкова, ей двенадцать лет, она перешла в шестой класс с пятерками и четверками, в далеком будущем мечтает стать хирургом, а сейчас является членом штаба и главным врачом городка.

— Кем? — переспросил я. Моя правая бровь невольно приподнялась.

— Главным врачом, — повторила девочка таким невозмутимым тоном, словно уже год тому назад свыклась с этой ответственной должностью.

— Вы давно должны были со мной познакомиться, — упрекнула она меня, обиженно сложив свои пухлые губы.

— А что же ты сама ко мне раньше не подходила? — спросил я.

— Некогда было, — коротко ответила она и, подпрыгивая, заторопилась вперед.

Не успел я удивиться ответу «главного врача», как мы подошли к белому столбику, вкопанному на горке у начала городка.

Я прочел надпись: «Госпитальная улица»; далее под деревьями выстроились в ряд четыре шатровые палатки. Большие белые с красным крестом флаги гордо развевались над ними. В палатке «Баня» я увидел ведра, шайки, тазы, вкопанные по краям лавочки. К центральному столбу были прислонены два цинковых корыта. В обеих палатках лазарета («для мальчиков» и «для девочек») мы нашли только сложенные стопкой раскладушки. К одной из сосен был привязан голубой рукомойник. Почему привязан? Ах, да! «Мы — друзья леса» и не должны даже гвоздик забить в дерево.

В палатке «Амбулатория» стояли две тумбочки, столик, складные стулья и раскладушка для меня, аккуратно застеленная стеганым одеялом; тут же я нашел свой чемодан, принесенный чьей-то заботливой рукой. Лекарства в тумбочках были разложены совсем не по-медицински: красненькие пакетики отдельно, зелененькие отдельно, маленькие склянки — на одной полочке, большие — на другой. На обеих тумбочках стояли стаканы с цветами.

«Главный врач», или просто Наташа, обратила мое внимание на две крохотные елочки, что росли на травяном полу посреди палатки-амбулатории.

— Я их сперва хотела срубить, — сказала она, — но потом пожалела. Смотрите, какие они хорошенькие. Когда будете утром вставать с раскладушки, перешагивайте осторожнее, чтобы их не сломать.

Я обвел глазами палатку-амбулаторию. Самое главное, что я увидел, — это сверкающая, стерильная, как в образцовой операционной, чистота.

— Я сюда приехала на поезде еще вчера вечером с двумя мальчиками и привезла с собой часть медикаментов, — объяснила Наташа и скромно опустила глаза.

— Так это ты тут все устроила? — я с уважением посмотрел на нее.

Наташа молча кивнула головой.

Я благодарно ей улыбнулся, но пока ничего не сказал. Посмотрим, как у нас пойдет дело.

Вышли мы из темной палатки на солнышко. Невдалеке на скамеечке у столика, вкопанного под сосной, сидело несколько ребят. Это явились наши первые пациенты, успевшие за два часа кто обрезать палец, кто наколоть ногу или содрать коленку.

Наташа и я надели белые халаты, вымыли руки. Она принесла бинты, вату, медикаменты, ножницы…

— Становитесь в очередь, — начальственным тоном приказала «главный врач».

И с тех пор эта скамеечка и этот столик под сосной сделались нашей амбулаторией.

НАЧИНАЕТСЯ НОВАЯ ЖИЗНЬ

Меня пробрал озноб. Я открыл глаза и не сразу понял, где нахожусь и какие звуки меня разбудили. Вместо привычного белого потолка московской квартиры надо мной нависал темно-зеленый брезент палатки. Светало. Сквозь щель входа просачивалась тонкая золотистая полоска.

Спасаясь от холода, я закутался было в одеяло с головой. Но вдруг снова донеслись до меня те мелодичные звуки. А, вот это кто! Возле моей палатки свистел и щелкал свою предутреннюю песню соловей. Я закрыл глаза, с наслаждением слушая маленького прекрасного певца…,

Нет, не могу спать! Быстро вскочил, оделся и вышел из палатки.