Городок

Письмо было адресовано Шохову лично. Мурашка писал: «Уважаемый Григорий Афанасьич! Прошло больше года, как я устроился у вас работать, и мне тут понравилось. Хотя в бригаде, где я тружусь, много плохого и рабочие, несмотря на то что я призывал их быть честными, воруют стройматериалы и пьют вино во время работы. По этой причине я хотел уехать, но удерживало меня то, что вы с Тамарой Ивановной были рядом. Вы говорили: твой отец был честным и он боролся с негодяями. Но недавно я узнал, что нам, нашей бригаде, досталось рушить временный поселок, где проживаете вы с Тамарой Ивановной и многие другие бездомные люди. И вы об этом знали и даже получили первый квартиру, хотя никто не знал и потому не приготовился. Делать это, на мой взгляд, бесчестно, и я не могу так поступать. Думаю, что и мой отец тоже бы не смог так поступить. Я вам верил, как верил своему отцу, а теперь я вам не верю. И не поверю. Так как сил бороться с этим порядком у меня нет, я решил уйти сам. Не ищите меня, никто в моем уходе не виноват...»

Шохов позвонил в милицию, а потом зашел в бригаду, поговорил с рабочими. Мурашка и правда вел себя с опытными строителями вызывающе и делал им замечания по разным поводам.

— Какие замечания-то? — спросил Шохов.

— Да какие, Григорий Афанасьич... Учил нас, как говорят, жить. Яйца курицу...

— А в чем это заключалось?

— Ну, в чем... Сперва пристал к одному: тут, мол, нельзя домой ничего брать...

— Так верно же пристал? Или можно домой тащить что ни попадя? — спросил Шохов.

— Верно-то верно. Но кто же пойдет в магазин, если оно тут, под рукой лежит? Да, к примеру, остаток, который выбрасывать будем... Ну и насчет выпивки он категорически был... Как увидит бутылку, так на рожон! А мы ему твердим, значит, если, мол, пришел учиться, то учись, а не учи, мы и до тебя, до того, как ты родился, уже знали, почем бутылка стоит и когда ее надо пить!

— Все вы знаете,— сказал Шохов.— А мальца не уберегли. Теперь все на поиски, понятно?

— Найдем,— сказал кто-то.— Куда он денется?

— А куда сейчас делся? — спросил Шохов.

Он даже не злился, потому что знал, что сам виноват. В том хотя бы, что мало интересовался, о каких беспорядках Валерий однажды упомянул. Да и в тот вечер с Галиной Андреевной не надо было при нем вести разговор. Мал он еще, чтобы разобраться во всех этих делах. Шохов уж на что заматерел — и то запутался.

Но хоть винил себя, но чувствовал, что побаливало, саднило изнутри вовсе не от этого, а от дурацкой записки, косвенно упрекавшей Шохова в бесчестии. Мол, Мурашка-старший так бы не смог поступить, то есть пойти на слом городка... Откуда ему, мальчишке, сосунку, знать, как бы поступил отец и как еще поступит сам Шохов?..

Вот уж застрял между ними двумя. Старшим Мурашкой и младшим. Они как два сигнальных флажка в его жизни.

Вечер у него, как назло, именно сегодня оказался свободным. Чтобы не идти домой, он походил по улицам, попытался попасть в кино, но не попал и оттого совсем расстроился. Скоро он оказался у магазина и тут же, попав в руки опытных алкашей, сложился с ними и выпил. Никогда прежде он себе такого не позволял да и презирал всю эту страдающую у входа в винный отдел братию...

Вспомнил, что хотел зайти в общежитие поговорить с ребятами, которые были соседями Валерия Мурашки. В комнате никого не оказалось, лишь молоденький паренек сидел на подоконнике и кого-то высматривал. Про Мурашку ничего толком рассказать не смог. Сказал, что парень аккуратный, но молчаливый и с жалобами, и с откровениями никогда не лез.

— А вчера вы его видели? — спросил Шохов.

— Видел. После работы.

— Что он делал?

— Лежал.

— Так просто лежал?

— А как еще можно лежать? — спросил паренек.— Он еще в окошко смотрел. Встанет, подойдет, поглядит и ляжет.

Шохов подошел к окошку и глянул в ту сторону, куда указывал паренек. С удивлением обнаружил, что из окна общежития удобно просматривается Вор-городок. Но его, шоховского дома отсюда видно не было.

— Ну, ладно,— сказал Шохов и, попрощавшись с пареньком, направился домой. Он вдруг подумал, что разговора с Тамарой Ивановной ему все равно не избежать. И уж лучше сразу. Но вот записку ей, пожалуй, показывать он не станет.

Но зазря он переживал дорогой, Тамары Ивановны дома не оказалось. Она последнее время все вечера проводила у Коли-Поли. А Вовка спал. Шохов было обрадовался, но она быстро вернулась и еще от входа спросила, что с Мурашкой.

— Не нашли,— отвечал он быстро.— А ты откуда знаешь?

— От людей.

И опять, как вчера, на похоронах, издали пытливо посмотрела на мужа.

— Гриша, что же мы будем делать?

Шохов сразу же понял, о чем она спрашивает, но постарался увернуться от вопроса.

— Искать будем... Его уже ищут и милиция, и бригадиры. А все его романтические бредни! Наслушался, начитался!

— Но ведь он же из-за сноса? Разве не так?

Шохов мог поклясться, что жена ничего не знала о записке, но сразу же правильно оценила поступок Валерия.

— Я боюсь за него... За нас...

Тамара Ивановна приблизилась к мужу, желая к нему прикоснуться в знак полной искренности и доверия, и вдруг отшатнулась в сторону:

— Выпил? В такой день?