Городская фэнтези 2006

«…теоретически, — мысленно закончил он. — Теоретически… потому что мы слишком мало, ничтожно мало знаем о том, как устроены грани Зазеркалья. Какие уж точные расчеты — просто с научников потребовали хоть какую-то цифру, они и выдали… какую-то. Всего лишь одна из теорий, далеко не самая обоснованная, с кучей дыр и белых пятен, но слишком уж высока ставка, чтобы рисковать. Как там у Стругацких: „Нам одного не простят: если мы недооценили опасность. И если в нашем доме вдруг завоняло серой, мы просто не имеем права пускаться в рассуждения о молекулярных флюктуациях — мы обязаны предположить, что где-то рядом объявился черт с рогами, и принять соответствующие меры, вплоть до организации производства святой воды в промышленных масштабах“. Это сказал тамошний гэбэшник, и, понятное дело, никаким производством святой воды он не занимался, а занялся он тем, что у человечества пока что — да и в будущем, скорее всего, тоже — получается лучше всего. Убийством. Вот и мы, обнаружив новую игрушку, придумали, что это большая бомба, и теперь с радостным повизгиванием занимаемся отстрелом потенциальных „детонаторов“. Шлеп-шлеп, на „раз-два-три“… вот идет защитник человечества, да что мелочиться — Вселенной, а как его узнать? Да очень просто — по кровавым следам!

И этот путь уже привел нас к „Конденсатору“, а думать, куда мы пойдем по этой лихой дороженьке дальше, очень не хочется, потому что исторический опыт нашептывает: на войне как на войне. А войны, как известно генералам и политикам, — которые, если всмотреться, тоже в общем-то генералы, только без погон, — не выигрываются сидением в пассивной обороне, и пора бы уже определиться с врагом и направлением главного удара, ну а на их удар нужно отвечать нашим контрударом, да так, чтобы… и вообще, линия обороны наших родных „граней“ должна проходить по „граням“ вражеских миров, ясно вам?! Это ж как аксиома Пифагора…»

— Тогда… почему охота?

— Потому что у правила не должно быть исключений. И если сквозь плотину… Ты знаешь, что такое плотина?

— Да. У нас есть звери… как ваши бобры.

— …если сквозь плотину просочится одна капля, вскоре за ней последуют десять других. За ними — сто. И однажды какая-то капля станет той самой, последней.

Лейтенант замолчал.

Она сидела, обняв руками колени и спрятав лицо — точь-в-точь как обычная девчонка. И тонкие плечики едва заметно вздрагивали.

Но когда она подняла голову, лицо ее было сухим.

— Смерть. Там, откуда я пришла… большая беда. Враг, с которым нет сил бороться. Мрак и отчаяние. Лес, что дарил нам жизнь, отравлен черной ненавистью.

— Наши леса тоже не очень-то дружелюбны.

— Ваши леса… — На миг она замялась, подыскивая нужное слово. — Угнетены. Много железа. Больны, но в них есть жизнь, есть надежда. Там надежды нет. Впереди только тьма. Понимаешь?!

— Понимаю, — тихо отозвался лейтенант.

— Мы… — Она вновь замялась, досадливо мотнув подбородком. — Беженцы. Так это называется у вас. Мы никому не желаем зла. Неужели это настолько страшно вам?..

— У правила не должно быть исключений, — медленно повторил Алексей. — Ни-ка-ких.

«Прекрати! — крикнул кто-то внутри его. — Ненормальный, псих! Что ты делаешь? Жалость? С чего бы? Только потому, что этот „гость“ так похож на несчастную девчонку?! Да ты на лук ее посмотри! И вспомни тех, со стрелами в башке, которых ты помогал закидывать в кузов грузовика! А год назад, помнишь… тот, похожий на огромного фиолетового червяка… у него-то никакого лука не было, и „куклу“ он притягивал, и даже когда в него начали стрелять, он всего лишь пытался уползти прочь. Не защищался… Не мог? Не умел? Или не хотел? Огнеметом бы его, сказал тогда ты, а Латохин заржал и выкрикнул сквозь рев турбин: ну да, „шмелем“, чтоб наверняка! Вертолет развернулся, и на кончике черного хоботка под кабиной расцвел ярко-рыжий цветок, белая нить коснулась земли, кустарник сразу же вспыхнул, и сосна качнулась, медленно заваливаясь назад, „двойные“ пули ЯкБ выбивали целые гейзеры песка, щепок и хвои…»

— Просто мы хотим спастись. Жить.

— Не повезло. Ты выбрала неправильный мир для бегства.

— Я не хочу исчезать, — прошептала она. — А ты… ты ведь не хочешь убивать, я чувствую! Почему же тогда?! Почему?!

— Выбора нет.

Он почти ненавидел себя за эти слова.

Скорее бы уже все кончилось…

— Не верю!

Вскочив, она вскинула руку, словно пытаясь отмахнуться от назойливого насекомого. А в следующий миг сжала ладонями виски.

— Не верю тебе! Слышишь! Страх… ложь… ненависть… движет вами! Не хочу! Почему… Просто оставьте меня!

— Все уже решено, — выдохнул лейтенант. — Так или иначе, но финал будет один.

— Не верю, — в третий раз повторила она. Уже почти спокойно. И подняла лук. — Ты не хочешь убивать меня. Твой… пистолет не выстрелит. А значит — выбор есть. И есть надежда. Прощай.

И в этот миг он вспомнил — «гребенка»! Медленно, словно во сне, начал открывать рот, чтобы сказать… но слишком поздно. Она уже шагнула назад — и растворилась в темноте.

Еще можно было крикнуть. Можно было… можно… можно… пока еще…

Лейтенант отвернул манжету куртки и посмотрел на часы.