Городская фэнтези — 2008

— Прощайте, — бесчувственно сказала она, приближаясь и отводя взгляд. — Я подумала, что… ваши ноги, должно быть, обморозились.

— Надеюсь, не слишком. Кажется, вы прогрели меня насквозь.

— И разбудила вас, — то ли с сожалением, то ли с сомнением Рагна поджала губы. — Встреча с нами не проходит бесследно… как и встреча с вами. Во мне что-то изменилось. Не знаю, к добру ли эта перемена.

— Всего лишь одна встреча на пути старой вражды — что она может изменить?

— О, многое! Впредь я воздержусь атаковать Властителей Зимы — и огнём, и словом, всё равно. Если только вы не нападёте первыми; тогда берегитесь.

— А я стану спрашивать — не состоит ли мой противник в родстве с Господами Огня. Тех, кто скажет «да», я буду склонять к мировой.

На улице молодой Кефас ловил ладонью капли, падавшие с края крыши. Несмотря на пасмурное настроение, лицо его освещала улыбка — как не радоваться солнцу, голубому нёбу и оттепели, чудесно нагрянувшей в город. Подумать только — пять часов назад над улицей трещал мороз, стояла немая иссиня-чёрная ночь, а с рассветом прилетел на тёплых крыльях южный ветер и продул оледеневшие улицы, выметая прочь кусачий холод и гнетущую тьму.

Гереон смотрел вдоль Второй набережной — становилось шумно, люди на тротуарах мелькали в своей внешне бессмысленной муравьиной суёте. Но его зоркий глаз усматривал в беспорядочном перемещении фигур зловещий порядок смерти — вот выносят из дома стонущего, а вон там прорывается плач по умершему; подъезжает фура, и полицейский чин распоряжается, как класть на телегу труп, и дворник накрывает застывшее, скрюченное тело мешковиной. Холодная беда многих обморозила, а иных убила — особенно малоимущих людишек, что ютились в плохо отапливаемых мезонинах. Господин в бархатном пальто, выйдя из пролётки, изумлялся рассказу приказчика:

— Всю ночь разве?.. верно, вечером был морозец, но потом стало мягче.

— Нет же, месьер, уверяю вас — ночь напролёт калило, мы едва не обратились в сосульки.

— Ну, не преувеличивай!

— А вон смотрите — насмерть поморозились! Полусонный, продрогший консьерж, кланяясь, отворил дверь высоким и сильным ругам, сопровождающим кареглазую девицу в сине-чёрном ольстере. Старый привратник никак не мог припомнить — когда он впустил в дом эту троицу?.. Десять центов, опущенные ему в ладонь черноусым ругом, заставили консьержа забыть о сомнениях. Видно, что господа из глубокой провинции, но понимают в том, как благодарить за услуги.

Поравнявшись с Кефасом и Гереоном, Цахариас и Черноусый в знак почтения наклонили голову и приложили пальцы к отворотам шапок. Жемчужно-серые ответили лёгкими полупоклонами, немного приподняв свои цилиндры.

— Рад видеть вас в добром здравии, монсьер Цахариас.

— Взаимно рад, монсьер Гереон. Прекрасная погода, не правда ли?

— Если бы погоду можно было делать, я сказал бы, что она сделана мастерски. Можно поздравить автора погоды.

— Есть мастера куда более искусные — скажем, по части отнятия природных дарований. Как по-вашему — возможно ли, не прикасаясь, избавить человека от навыка правописания или умения бегать и прыгать?

— Так же легко, как вернуть утраченное, — Гереон с невозмутимым лицом (надо уметь достойно проигрывать) по часовой стрелке обвёл серебряным набалдашником трости воображаемый овал вокруг Рагнхильд, разрушая результат кропотливого труда.

— Премного вам обязан, монсьер Гереон.

— Не стоит благодарности.

— Я высказался о том, что вас заботит.

— Я все слышал. Вы поступили достойно.

— Всего вам наилучшего, господа, — руги и ругинка скрылись в подворотне. Спустя пару минут за домом грохнуло, как если б выпалила пушка, а над крышей быстро сверкнуло зарево. Господин в бархатном пальто вздрогнул и порывисто обернулся:

— Эт-то что такое?! Прямо у берега взрывают, что ли?.. Так ведь и стекла повышибет!

Гереон проводил взглядом то, что могли видеть лишь они с Кефасом, — три стремительных тела, взвившиеся в зенит и затем крутым поворотом «все вдруг» перешедшие в горизонтальный полет.

— Пора подняться и поговорить с ним, — нерешительно предложил Кефас.

— Трудно будет втолковать ему, что мы действовали исключительно в его интересах, — Гереон был грустен. — Особенно в том, что касается денежных дел.

— Надеюсь, он поймёт — мы только пытались удержать его и заставить жениться. И еще… Гереон, мы увидим не того, кто ночью не пускал нас в дом. Она дышалана него, и даже в лицо. Прежний Гертье сгорел.

Снег сошёл, и расцвели сады, опал вешний цвет, и налились колосья и плоды. С приходом осени, богатой яблоками и вином, усадьба Свенхольм стала прихорашиваться, готовясь к свадьбе.