Городская магия

— Вау… — тихо произнес Ал, — это была карта «пути к источнику бессмертия» — географическая и анатомическая. Как и написано в манускриптах и множестве описаний, собранных в нашем архиве. Хотя, во всех описаниях уточняется, что её может соединить лишь человек, происходящий из самой страны Песчаных Драконов. Ты, должно быть, жил там, в одной их своих прошлых жизней…

Головатин передернул плечами:

— Ал — у тебя какая-то патология все усложнять! Где там эта страна Песчаных Драконов — можешь хоть на глобусе показать? Я же родился на Памире, в районе границы с Пакистаном…

— И как тебя так угораздило? — иронично осведомился Прокопеня признаться, то, что он сейчас услышал, вызывало у него сильные сомнения картина недавних событий становилась какой-то не естественно логичной.

— Да это не меня — а родителей! У меня мама метеоролог, а папа — геолог, ну такие интеллигентные романтики — костер — гитара — шахматишки, — Сергеич упомянул о родителях без особого энтузиазма, Игорь Николаевич счел это проявлением своеобразного комплекса уголовной неполноценности, который Головатин испытывал из-за отсутствия положенного ему по статусу тяжелого детства в среде алкоголиков, бомжей и малолетних правонарушителей. Но Ал, менее искушенный в тонкостях национальной семейной психологии продолжил развивать тему:

— Твой отец геолог? Почему-то я раньше никогда не делал такого сопоставления — это ведь так просто! Твой батюшка профессор Олег Головатин? Я всегда считал, что он живет в столице… Нейшинал Джиографик регулярно публикует его стать о геодезической природе некоторых ландшафтных явлений, он автор весьма оригинальной, хотя и спорной теории формирования земной коры и разумной жизни на земле в целом… Он прекрасный шахматист, и мне жаль, что он предпочел научную карьеру спортивной… Очень одиозный ученый!

— Вот видишь Ал, — обычно меланхолично-отрешенный Сергеич, забыв про харизму, начал выходить из себя, как самый обыкновенный среднестатистический гражданин, — я и говорю, что у тебя и так есть тенденция все усложнять, а ты ещё и статьи о природе карстовых разломов читаешь! Кошмары после такого чтива по ночам не мучают? Тебе надо проще быть — вот как писатель Лев Толстой! Букварь типа почитать, а ещё лучше — «Плей Бой» или «Хустлер»!

Ал брезгливо поморщился:

— Какая мерзость — мне эти издания даже в витринах видеть неприятно! А статьи профессора Головатина я читал, что бы понять логику этого человека. Он опубликовал несколько очень оригинальных шахматных этюдов, которые я пытался разобрать…

Еще несколько минут назад раздраженный Сергеич вдруг не только успокоился, но даже ухмыльнулся:

— Четыре этюда? Ну, знаешь Ал, думаю, папашина логика не много бы тебе помогла….

— Отчего же?

— Потому что папаня эти этюды просто увековечил на бумаге, а сыграл их я…

— Но ведь они были опубликованы достаточно давно — я ещё в колледже учился, — Ал страшенно упрямый и въедливый парень, отметил для себя Прокопеня после этой реплики.

— Так и сыграны они, знаешь ли, не вчера. Мне лет восемь было — ну или около того.

— Это ты с отцом сыграл такие сложные партии? В любом случае он шахматист высокого уровня, раз смог их провести…

С каждым словом Ала Сергеич веселился все больше и больше:

— Ал, тебе надо организовать фан-клуб профессора Головатина! Это же надо додуматься… шахматист высокого уровня… да ты бы видел выражение их лиц, когда я этого гроссмейстера великого выставил семь раз подряд. И ещё выиграл бы у него, если бы Звягин быстренько этот весь турнир не завершил, что бы зарубежного гостя ни позорить!

— А причем тут Звягин, — Игорь Николаевич снова утратил нить повествования.

— Да просто он был тогда председателем областной шахматной федерации, и федерация организовывала турниры, приглашала видных шахматистов, все такое. Думаешь, чего Звягин меня так люто не надивил? Что ему квалификации этой жалко было? Да за тот турнир злополучный — я у него тоже раз несколько выиграл. А у меня разряда даже не было взрослого! Но я никогда не проигрывал и не проигрываю! Ни отцу, ни Звягину, ни гроссмейстерам, ни мусорам! Н-И-К-О-М-У! Это моя личная философия!

Сергеич излагал свое кредо с несвойственной для него эмоциональностью, может быть по этому, к удивлению Прокопени, рассказ о давней шахматной партии произвел на Ала куда большее впечатление, чем история о старинной шкатулке головоломке. Сейчас Ал смотрел на отпрыска профессора Головатина с каким-то суеверным почти мистическим ужасом, наверное, так индейцы смотрят на колдующего шамана…

— Как его звали? — спросил Ал тихо и зачарованно.

— Кого?

— Гроссмейстера принимавшего участие в турнире, может быть, ты помнишь, как он выглядел, из какой был страны, когда все это происходило?

Сергеич закурил очередную сигарету и недоуменно пожал плечами:

— Да я не помню уже. Это давно было — как будто в другой жизни… И вообще, какое это имеет значение — напомни как свободная минута будет, возьмем шахматы, вот сто лет не играл в них — честное слово! — и я тебе заясню наглядно, что там и как в этих этюдах…