Городская Ромашка

Ромашка молча ждала продолжения. Мирослав отвернулся, смотрел теперь на лес, хмурился, словно пытался найти слова, которыми сообщить Ромашке уже наполовину угаданную ею новость. Но, то ли особых слов не нашлось, то ли Мирослав, как всегда, предпочел сказать прямо, как есть, не смягчая и не приукрашивая, но он повернулся, посмотрел в глаза Ромашки…

- Защитные шлемы разрабатывались в том городе, где был Сивер. Там больше всего занимаются различными разработками военных технологий. И половина солдат были оттуда. Вторая половина - из твоего города, Ромашка. Он ближе остальных находится к Рубежному, поэтому в последующих военных действиях будет принимать самое активное участие. А еще в твоем городе начинается призыв в армию молодых парней, более-менее развитых физически. Их тренируют на специальном полигоне, учат держать оружие, стрелять и драться на ножах. Я пока не знаю, есть ли у городов еще какие-нибудь новые разработки, кроме защитных шлемов, но, думаю, есть. Ведь иначе, даже при численном превосходстве, их армия обречена, и они не могут этого не понимать. В общем, как и сказал на Совете Сивер, весной они готовятся идти на нас войной.

Ромашка ничего не сказала. Ей было горько сознавать, что среди солдат, которые вступят в битву с людьми, живущими на берегах Родны, вполне могут оказаться ее знакомые, ее бывшие одноклассники или просто соседи. Мирослав внимательно вглядывался в ее лицо, потом вздохнул, еще больше нахмурился.

- Города будут уничтожены прежде, чем выступят войска, - сказал он.

Осенний день был тих, лишь отголоски звуков долетали с поселка. Ромашка закрыла глаза, и в этот миг она отчаянно надеялась, что время воротится вспять, хотя бы на несколько минут, и Мирослав не произнесет этих слов, никогда не произнесет. Но даже если Мирослав не скажет этого, все равно… Совет ведь принял решение, принял давно, да только Ромашка до последнего убеждала себя, что ее родного города это не коснется. Она тряхнула головой:

- Нет!

Глаза Ромашки были теперь широко открыты и смотрели куда-то вдаль взглядом, полным ужаса и отчаяния, словно что-то невообразимо страшное видела она впереди. Она открыла рот, но слова застревали в горле.

- Как? - сиплым, чужим голосом произнесла она. - Как? Там же люди… Как же так? Как же так можно?… Там же люди!

Она посмотрела в лицо Мирослава и резко отвернулась. Конечно, Мирослав полностью понимал все, что она сейчас чувствовала - Ромашка видела это по его глазам - и это было невыносимо, ужасно, потому что даже накричать на него, обругать, чтобы дать выход разрастающейся в груди злобе, Ромашка не могла. И ударить не могла - знала, и это он поймет. Потому просто отвернулась.

- Как же так? - вновь прошептала она. - Как же так - взять и погубить всех, без разбору?

Голос ее сорвался, и Ромашка почувствовала, что вот-вот заплачет. Осенний пейзаж оказался размыт слезами горечи и отчаяния от сознаваемой беспомощности. Как же она, глупая, надеялась? Ведь все к тому шло, все… Две слезинки покатились по щекам прозрачными капельками, потом еще две, и еще - Ромашка не замечала этого. Она сидела неподвижно, не обращая никакого внимания на то, что разноцветная картинка перед глазами давно уже поплыла водянистыми пятнами.

Рука Мирослава осторожно легла ей на плечо, и это прикосновение вернуло Ромашку к действительности, вернуло, правда, неожиданным образом. Девушка резко развернулась и бросила зло:

- Уйди!

Он не двинулся с места.

- Уйди!

Ромашка яростно смотрела на, казалось, совершенно спокойного Мирослава. Нет, он и не думал уходить.

- Тогда я уйду! Я вернусь обратно, в свой город! - крикнула она, с каким-то чуждым ей злорадством отметив, что при этих словах на лице Мирослава промелькнул страх. Но он быстро взял себя в руки. Ясно же, знает, что никуда Ромашка не уйдет, хотя бы потому, что ее попросту не пустят. Догонят, остановят, запрут в конце концов, и не пустят. А ее город, ее город будет разрушен, и все люди, все-все, и мать Дельфины, и Рысь, и тетушка Полиана, ее муж, ребенок…

Наверное, Мирослав не ожидал от нее такого проворства. Ромашка быстро вскочила на ноги и бросилась бежать. Она бежала, не разбирая дороги, и слышала даже, как крикнул ей вслед Мирослав: "Стой!" Крикнул лишь один раз - знал, что Ромашка не остановится. Она неслась к западному склону, несколько раз девушка споткнулась, но удержала равновесие, а потом поскользнулась, упала, перекатилась по земле и села, не делая попыток подняться. Шаги внезапно послышались совсем близко, Мирослав почти упал рядом с нею, обнял уже вовсю ревущую Ромашку, прижал к себе. Девушка поначалу не сопротивлялась, но потом вдруг принялась вырываться.

- Уйди! Уйди! Оставь меня! Не трогай!