Городская Ромашка

Мирослав ее, к счастью, не послушал. Он держал ее крепко, и Ромашка отбивалась в полную силу, не осознавая, что не злость ею движет, а ищет выхода охватившая душу боль. Но силы скоро оставили ее, и девушка затихла, уткнувшись лицом в сорочку Мирослава. Слез не осталось, но Ромашка продолжала вздрагивать, словно от рыданий, и никак не могла успокоиться. Мирослав гладил ее спутанные волосы, что-то ласково приговаривал - Ромашка не слышала. Ее глаза были закрыты, и открывать их не хотелось, словно старалась спрятаться от всего окружающего мира в темноте и ласковых, надежных объятиях.

Потом дыхание Ромашки выровнялось, она перестала вздрагивать, и обнаружила вдруг, что сидит, съежившись, на коленях у Мирослава. Едва осознав это, Ромашка дернулась, пытаясь отстраниться. Ей позволили это сделать, Ромашка отодвинулась, и не сразу решилась поднять глаза. Она думала, что вот сейчас провалится под землю от смущения, но смущаться ей пришлось не того, что позволила держать себя в объятиях, а совсем другого. Мирослав смотрел на нее, чуть склонив набок голову, а на левой скуле под глазом красовался весьма заметный отпечаток Ромашкиного кулачка.

Ромашка моргнула, губы ее приоткрылись, и она растерянно прикрыла их пальцами. Мирослав проследил за ее взглядом, тронул скулу, улыбнулся краем губ, а девушка опустила глаза. Теперь они вместе сидели на западном склоне, впереди был густой лес, что тянулся до самого Рубежного хребта, высившегося на горизонте. Солнце медленно, но неумолимо опускалось к темному скалистому гребню.

Мирослав заговорил тихо, но Ромашка, сидящая рядом, отчетливо слышала каждое слово.

- Мудрецы приняли решение разрушить города землетрясением. Сейчас в городах находятся наши люди, а также действуют подпольные организации. Они набирают все больше и больше людей, и вскоре, я уверен, многие хорошие люди будут действовать заодно. Во время землетрясения они спрячутся в катакомбы под городом, а также попытаются увести с собой и других. Всех, кого они сочтут возможным предупредить, и кто этого предупреждения послушается. Власти ничего не должны знать о землетрясении, а так как их дома как раз в центре города, где и будет эпицентр, они пострадают в первую очередь. Я не хочу сказать, Ромашка, что окраинные районы не будут разрушены - будут обязательно. Ваши дома не выдержат подземных толчков. Но катакомбы и тоннели под городом - это действительно надежные места. Их готовили наши предки как раз на такой вот случай.

- Но разве там поместятся все?

- Не все, Ромашка, - честно ответил Мирослав. - Но очень многие.

Ромашка подняла голову, посмотрела в небо, которое понемногу расцвечивалось красками заката.

- И что же мне теперь делать? - прозвучал ее жалобный голосок. - Не могу же я просто так ждать, пока мой родной город, место в котором я родилась, будет разрушен, а многие его жители погибнут. Скажи, Мирослав, что мне теперь делать?

- Понимаешь, Ромашка, - Мирослав смотрел на нее внимательно, Ромашка чувствовала и не поворачивалась. - В случае войны жертв будет намного больше, а если города действительно приготовили какое-то особое оружие, то может стать вопрос о выживании не только нашем, но и их. Почему-то изобретения тамошних ученых чаще всего приносят только вред, и ничего больше.

- Ну почему только вред? - не согласилась Ромашка. - У нас есть много всего полезного, и если бы не Каменный Дождь…

- Если бы не Каменный Дождь, то не было бы ни этого леса, ни рек, воду из которых можно пить, ни морей - таких, как ты видела на картинах - ничего!

Наверное, самому Мирославу его ответ показался несколько резким, но Ромашка не обиделась.

- Ты прав, - вздохнула она. - Кругом прав. Просто… Понимаешь, Мирослав, во мне еще очень много осталось от той жизни. Ведь я прожила в городе больше двадцати лет, я помню с рождения его улицы, высотные дома, стену, я… все-таки по-своему любила город, и сейчас, хотя и понимаю, что ты все правильно говоришь, но не могу перебороть себя.

- Так и должно быть, Ромашка, - произнес Мирослав. - Скажи мне только, ты не жалеешь, что покинула город?

- Но ведь у меня все равно не было выбора…

- Нет, Ромашка, ты скажи - жалеешь или нет?

- Нет, - твердо ответила девушка. - Не жалею. Здесь другие люди, не просто другие - настоящие. И жизнь здесь настоящая, и все вокруг… Разве я могу жалеть? Нет, никогда.

Они смотрели, как солнце коснулось краем Рубежного, как медленно поплыло вниз, скрываясь за хребтом, как почернел раскинувшийся внизу, в межгорье лес.

- Пойдем, Ромашка, - сказал Мирослав, поднимаясь и подавая девушке руку. - Становится холодно, ты замерзнешь.

Ромашка встала, отряхнула платье и безрукавку, подняла голову и посмотрела ему в глаза.

- Только мне все равно немного не по себе, - прошептала она.

- Ромашка! - Мирослав был предельно серьезен. - Я понимаю, что тебе сейчас трудно и, возможно, будет еще труднее потом. Но, пожалуйста, не забывай, что у тебя есть Тур с Димкой, и тетушка Звана, и я. Ты говори, если что, мы же всегда тебе поможем, Ромашка, ты же это знаешь, правда?

- Знаю, - улыбнулась девушка.