Городские истории

Пятьдесят пять лет! Некоторые мужчины в его возрасте выглядят куда хуже, чем он. Лысиной и животиком обзаводятся. Потеют некстати, краснеют лицом от натуги, предпочитают автомобиль и лифт. Поджарый, мускулистый, с волнистыми, красиво посеребренными волосами на голове, Он манил женский взгляд. Машина у него была, конечно, служебная. Медленно ехала за ним полдороги с работы и на работу. Ходьба прибавляет здоровья, по его мнению. Работа в ФСБ давала ему такую возможность и неограниченное общение с женщинами. А были они на службе все как одна, практически на одно лицо. Дресс-код в одежде, дресс-код в обличии, дресс-код в поведении. Во всем дресс-код! Под козырек и – всегда «готовы». Он посещал спортивный зал, бассейн, массажный кабинет. У него всегда были обработаны ногти на руках и ногах. Мало того, они покрывались невидимым лаком. Не бесцветным лаком! Нет! Именно невидимым. Жена, как гуттаперчевая кукла, никогда не опускала подбородок и не смеялась. Это прибавляет морщин. Ей они ни к чему. Укладывалась спать в специальном шейном воротнике. От этого воспоминания его передернуло всего.

– Именно для этого я прихожу сюда, – не меняя интонации, не отводя глаз от телевизора, проговаривает в пространство комнаты любовник.

– Для чего? Я не поняла тебя.

Ее голова лежит на крае кожаного блюдца.

– Любоваться тобой. – Он кашлянул и расстегнул еще одну пуговицу на рубашке.

– Так кто же тебе мешает? – Голова лениво перекатилась по креслу в его сторону.

– Ты.

– Я?

– Да.

После паузы спросила:

– Как это возможно?

Фраза в форме вопроса, но звучит безлико.

Гладко прибранная кровать с покрывалом без единой складочки ехидно наблюдает за происходящим в комнате. Эти два кресла стали ей ненавистны. Раньше она знала свое предназначение даже среди дня, сейчас она всеми брошена и забыта. Она могла заснуть в кресле с вечера и только после полуночи улечься в кровать. Он так вообще перестал двигаться и передвигаться по комнате. Стало негде. Вошел в комнату, уперся коленями в свое кресло. Сел смотреть на нее. Смотреть стало нечего. Она стала не та. Старое кресло скрипело всем, чем можно было скрипеть. Оно было таким старым, и узким, и низким, что, сидя в нем, ей приходилось постоянно менять положение своего красивого дородного тела. Так, поворочавшись с полчаса, она укладывалась на кровать, чтобы дать отдохнуть телу и потянуться всласть. Распускалась на ней большим экзотическим цветком. Мужчина незамедлительно вставал, быстренько производил одни и те же манипуляции и быстренько так уходил. Она приводила в порядок растрепавшуюся косу и подолгу стояла на кукольном балкончике в два шага. У нее кукольный балкончик, у него кукольная жена. Хоть что-то есть общее.

– Ты стала другой. Я тебя не узнаю.

– Ты для меня прежний.

Она не шевелится. Ее груди не колыхаются. Ее халат не раскрывается в нужных местах и в нужный момент. Ее высокая талия над пышными бедрами ему не видна. Она не встает же! Ей удобно и хорошо полулежать в своем новом и долгожданном кресле.

Он старается не смотреть на кровать. Ему кажется, что кровать над ним насмехается. Воспитан и выдрессирован службой Он так, что не пристало ему что-то делать своими руками. Секретарши его четко знали свои обязанности и напрочь отучили мужчину от каких-либо потуг на этой волне. Потому и менялись они часто, что вскорости их четкое исполнение обязанностей наскучивало ему.

– Прежний? Это хорошо.

– Я знаю, – в тон собеседнику согласилась с ним Она.

Почему бы не сказать ей о своих желаниях прямо? Солдафон потому что. Не пристало ему при высоком чине кого-то о чем-то просить. Женщины сами должны знать свое прямое назначение.

– Ты должна знать и помнить кое о чем. Не первый день свиданькаемся…

– У тебя день рождения? – спросила Она, сонно зевнув в сторону кровати. Кровать воспрянула духом вместе с мужчиной.

– Ты сама не своя. – В голосе мужчины появились звонкие нотки.

– Разве? Ничего нового за собой не замечаю.

– А я за собой замечаю. Мне тебя не хочется. – Он практически лежал, как и Она, в своем новом кресле.

– Отдохни. Ничего страшного. – Она вытянула ногу и положила на край кровати.

– Ты так думаешь…

– Ага… Включи канал с желтым кружочком.

– Пожалуйста… – Он переключил канал. – Я так и уйду?

– Как так?

Ее слух и зрение были обращены к экрану телевизора.