Городские легенды

– Я не знаю… Я бы не хотела…

– Римма!

– Ладно! – сдалась она. – Я все сделаю, хотя мне кажется, что это неудачная идея.

– Потом покритикуешь и меня, и мои идеи. Не двигайся, пока он не двинется. Но как только он двинется – сразу беги!

– Хорошо…

Этой ночью он не ожидал нападения. Такого вообще никогда не хочется, однако на сей раз проклятье явилось совсем уж не вовремя, испортило то, что портить не нужно. Хотя… разве не в этом смысл всех проклятий? Данилу только и оставалось, что адаптироваться.

Он постарался одеться под одеялом, незаметно, надеясь, что существо видит в темноте не лучше, чем человек. Но это он зря: на темном лице вспыхнули алые глаза.

Римма тоже это заметила.

– Данил…

– Видел, – отозвался он. – Значит, разминка закончена.

Он сам включил свет – благо возле постели стояла настольная лампа. Он готов был увидеть своего будущего противника или думал, что готов.

С легендой Римма действительно угадала: то, что затаилось в углу, напоминало клоуна. Но оно не было клоуном, не по-настоящему. В нем не было беззаботности, свойственной детским персонажам, ярких красок, даже элементарной опрятности. Скорее, это нечто напоминало мертвеца в клоунском костюме, который не один день провел или в земле, или глубоко под водой.

Его одежда была грязной, выцветшей, местами рваной, и под тряпками проглядывала болезненно бледная кожа. Грим на лице растекся, превращаясь в гротескную маску, а недавно нарисованная улыбка превратилась в хищный оскал. Глаза не были частью клоунского образа, но они были частью безумия: широко распахнутые, покрытые алыми прожилками, воспаленные и лишенные хоть какого-то намека на разум, они были скорее глазами зверя, а не человека.

Клоун не был вооружен, но это оказалось и не нужно. Вспыхнувший свет подтверждал худшие опасения Данила: это был здоровенный тип, высокий, широкоплечий, похожий на того убийцу, что пробрался в его машину. Похоже, иных охотников проклятье за ним и не посылало. Оно знало, что он силен, и хотело быть еще сильнее.

– Беги! – только и успел сказать Данил.

А потом существо бросилось вперед, и отвлекаться больше не получалось.

Однако Римма не подвела. Боковым зрением он уловил, как она выбирается из кровати, подхватывает одежду, бежит прочь. Очень скоро она покинула комнату, и Данил понятия не имел, куда она направилась. Но клоун тоже этого не видел, вот что было по-настоящему важно!

Впрочем, существо пока и не собиралось отвлекаться на Римму, все его внимание было сосредоточено на Даниле. Оно скалило на него зубы, совсем как дикий зверь, и зубы за размалеванными губами были кривыми и желтыми.

– Да уж, с работой на детских праздниках у тебя наверняка проблемы, – усмехнулся Данил.

Ему не было весело, но не было и страшно. Теперь, когда все уже началось, страх стал бы слабостью, которую он не мог себе позволить. От него сейчас зависели две жизни, и он не собирался отступать.

Клоун был силен, но драться он не умел. Его атаки были примитивными, рассчитанными исключительно на грубую силу. Он просто бросался на Данила – без плана, без системы. Его намерения были понятны и очевидны: поймать жертву, задушить, свернуть шею, а может, сломать позвоночник. Убить, и не важно, как!

Умирать Данилу не хотелось, особенно после того, как у него снова получилось почувствовать себя счастливым. Уступая в силе, он превосходил существо скоростью и навыками. Спортивное прошлое давало о себе знать и пока позволяло ему остаться невредимым. На мансардном этаже хватало места, здесь несложно было маневрировать, и Данил чувствовал себя чуть ли не тореадором, сражающимся с разъяренным быком.

Но долго так продолжаться не могло. Он уставал, существо, порожденное проклятьем, – нет. Поэтому выжидание было скорее в интересах клоуна: измотав соперника, он воспользовался бы первой же его ошибкой.

Теперь ему предстояло проверить, смертен ли образ из городской легенды.

Данил подпустил существо поближе, подхватил вторую, не включенную, настольную лампу и ударил противника по голове. Лампа разлетелась вдребезги, клоун пошатнулся, замедлился, однако на ногах устоял.

Что ж, не плохо – но и не хорошо. Обычный человек наверняка потерял бы сознание, этот же дал Данилу лишь небольшую паузу. Однако удар оставил после себя глубокую ссадину, у клоуна шла кровь, настоящая красная кровь! Он не был неуязвим, и это задавало хоть какое-то подобие правил игры.

Успех, пусть и незначительный, придал Данилу сил, заставил действовать решительней. Он никогда никого не убивал и даже не думал об этом, это было просто не в его природе. Однако он ни на секунду не забывал, что создание, сражающееся с ним, не настоящее. Этого клоуна нельзя убить, потому что он никогда и не был живым. Он – всего лишь сгусток черной магии, которую нужно разрушить.

Поэтому Данил не сдерживался и не мучался от сомнений, которые, пожалуй, принесла бы драка с настоящим человеком. Очень скоро он наконец понял, что нужно делать. Это был отчаянный шаг, рискованный, но единственно правильный сейчас.