Городские легенды (мистика Екатеринбурга)

Выпила дома рюмочку, альбом достала и поревела на старыми фотографиями, где коса у неё – в руку толщиной… талия осиная и глазищи, как у хвалёной Софи Лорен. Пашеньку своего помянула… остаточки в бутылке уговорила… послушала радио, где Кобзон глотку дерёт… плакала-плакала, да так и заснула. И снился ей Павел… двадцати ему так и не исполнилось. Косая сажень в плечах – наш корень-то – кузнечный, ВИЗовский. Бывало здоровенные чушки железные под молот клещами, как пёрышки кидал!

Смеётся… ну, говорит, Олька, и старая же стала… дурёха ты смешная! Нашла, кому денежки свои пенсионные доверить – скотине тыловой! Ну, да ладно… живи спокойно, молись за солдат, невинно убиенных, за кровь их, в землю ушедшую… а я уже пятьдесят с лишним лет жду тебя, милую мою девчоночку строптивую, красавицу голубоглазую…

А сучонок к тому времени ворованную водочку ради праздничка попивает, радуется. Ну, жена, конечно, бухтит: мол, что ни праздник, так ты и на рогах! Пьёте, мол, и пьёте… когда же зальётесь-то, наконец, алкоголики?!

И – как в воду глядела!

Залился наш сучонок – на всю жизнь залился, гад!

По-первости никак сообразить не мог – что же это такое, граждане?

Ну, поутру понятно – не протрезвел ещё. Намахнул пивка из полиэтиленового мешочка, в холодильнике припасённого, спать прилёг, чтобы молодой ядрёный организм токсины вывел… да только и к вечеру никак не протрезвеет! И так, и этак… не проходит хмель.

День, другой… неделя… месяц!!!

Мечта алкоголика… да только хмель-то какой-то тяжёлый, рвотный.

И потеет, как свинья. И тоска кабацкая, хоть голову об стену разбивай – тошно так.

В общем, таскала его жена по разным специалистам, вплоть до академиков, а те только руками разводят – нет ни хрена в сучонке никаких отклонений! Здоров, как бык – брёвна на нём возить… если протрезвеет, конечно.

А у нас не Москва, академиков мало! Довольно быстро всех и обошли. Бабе вскоре остопротивело с вечно пьяным вонючим козлом по врачам бегать. Так и бросила его… и квартирку себе у этого ремка запойного отсудила.

Сгинул мужик где-то под забором, так и не поняв – за что.

Может, перед смертью что-то поблазнилось… Говорят, нашли его, а морда вся зарёванная… и в руках бутылка. Полная. И пробка не свёрнута.

И говорят теперь постаревшие соседки… кто при жизни бабушки, ещё сопливыми девчонками, польской косметикой глаза намалёвывал, по танцам бегал и 'Над землёй летели лебеди…' слушал: 'А баба Оля – она всё-таки, хоть и ругалась иногда, хорошая была! Хоть и старая, а всё понимала. И парень у неё красивый был… показывала она фотки… и сама красивая в молодости была – даже не верится!'

Как померла бабушка, так, – странно даже, – эти девчонки, под барашка кудрявого стриженные (мода была в конце 70-х) – взахлёб ревели. И примета, слышь, такая повелась, что у бабушки на могиле непременно надо фотографию своего парня, улыбающегося, на ночь оставить. Если скрючило, разъело фотку сыростью, черты лица исказило

– внимательна будь! А если лежит фотография под ржавым памятником, как будто только что положенная – держись за этого человека, как чёрт за грешную душу! Надёжный, значит, парень, радуйся…

…и люби его крепко, как Ольга своего Пашеньку.

Жизнь – штука короткая, где уж нам знать, как и что.

А тот альбом девчонки-соседки бабушке в гроб положили. Настояли на своём.

И то сказать, сколько я таких выброшенных альбомов видел… кому они нужны, кроме тех, кто умер?..

Пусть Оля с собой этот альбом хранит.

А цветы, нет-нет, да под памятником – свежие – обнаруживаются.

И фотографии…

****

Среди всех иных-прочих достопримечательностей

Свердловска-Екатеринбурга главная, конечно – недостроенная телевизионная башня, торчащая на берегу Исети, аккурат в самом центре города. "Ну, не достроена и не достроена, – скажет кто-нибудь, – экая важность! Атомные крейсеры и те не достроили в своё время… а тут – башня. Эх, провинция!"

Дело и впрямь не шибко великое. Да только хотели эту башню возвести уральским жителям на радость, дотянув её чуть ли не до

Останкинской. Нет, конечно, поперёк Москвы никто лезть не обучен… ищи дурака! Поэтому отгрохать её хотели метров на четыреста с гаком и заслуженно получить звание "Башня N2 СССР".

Шуму, помнится, много по этому поводу было. И то сказать – экая махина вознесётся! Ну, и начали её, эту самую башню, строить.

Попёрла вверх красавица: стройная бетонная труба в изящных круглых оконцах. И выросла она на двести с лишним метров, как раз до того уровня, где вращающийся ресторан должны были соорудить. А тут – хлоп

– привалила Великая Августовская буржуазная революция 1991 года. А как пелось в своё время на стихи то ли Евтушенко, то ли

Вознесенского: "Есть у Революции начало – нет у Революции конца!"