Городские портреты

Кажется, что она в своей жизни занимается только кормлением, лечением и устройством в хорошие руки кошечек и собачек, причем со стороны производит впечатление разбушевавшейся стихии, даже если просто едет в лифте. Если вам посчастливится ехать вместе с ней, то, пока она доедет до своего четвертого этажа, произойдет такой разговор (ваши реплики опускаю: поверьте, они не имеют значения, поговорите с февральским норд-остом): «Привет, как дела? Как мама? Котенок нужен? Хорошенький такой, серый, с белой лапкой, умный, воспитанный. Дам мешок корма, сделаю все прививки, пролечу! Знаю, что есть, вот и хорошо, будут играться. А бабушке нужен? Знаю, что есть, вот и хорошо, будут играться. А кому нужен?»

Если вы где-то в городе увидели ощенившуюся собачку или окотившуюся кошку, внимательно оглядитесь по сторонам: обязательно заметите шагающую гимнастическим шагом тетю Алину с пакетами корма; за ней обычно покорно плетется муж, усатый усталый человек громадного роста, в руках несет самодельную приспособу для комфортного проживания роженицы с чадами и еще немного корма. Наблюдать за процессией лучше из укрытия, иначе не уйдете с места события без котенка или щеночка, который, как нарочно, окажется и умным, и воспитанным.

Тетя Алина создана для действия и подавления малейших очагов сопротивления, мужчиной была бы прекрасным командиром спецназа. Однажды она чуть голыми руками не перевернула машину-живодерку, приехавшую, как она подозревала, по душу всеобщей любимицы дворняжки Найды. Когда в подъезде устанавливали железную дверь, пролоббировала отверстие внизу для кошек; дворовые бабки, осмелившиеся было пикнуть поперек, в процессе дальнейшего общежития приветствовали ее появление вставанием с лавочек. Уличив однажды местных алкашей в нанесении обиды своим кошкам путем перегораживания камнем означенного отверстия, пояснила им что-то насчет их собственных отверстий; с того самого момента алкаши перенесли вечера воспоминаний на другой конец микрорайона.

В другой раз она привадила к балкону своей квартиры тучу чаек, прилетавших в восемь утра как на работу, к вящей радости жильцов расположенных ниже квартир и собственника торговой точки с припаркованной рядом древней тойотой. Если жильцы уже знали, что есть на свете силы, которым невозможно противостоять, то тойотовладельцу только предстояло в этом убедиться, запустив в чаек камнем: даже до девятого этажа из-за закрытой двери торговой точки доносились верные слова тети Алины: «Я тя, твою мать, закрою». В общем, чайки прилетать не перестали, а тойота была отдана в мойку (также не исключаю химчистку водительского сиденья) и переставлена от греха подальше.

Однажды в городе было небольшое землетрясение, и все жильцы дома в четыре утра высыпали на улицу, схватив самое ценное. В руках у тети Алины были паспорт и персидский кот, удивительно жирный, усатый и усталый.

Как-то раз прямо перед домом тетя Алина попала в легкое ДТП. Когда я выглянул в окно на звуки ее голоса и увидел виновника, понурого седовласого кавказца, то сразу как-то понял, что еще один умный и воспитанный котенок нашел свое счастье.

(Готов не сойтись во мнениях по поводу одного места из Блаженного Августина.)

Блаженные

Фотограф Гоша, он же Гога. Весной, летом и осенью слоняется по набережной черный от загара, с древним советским фотоаппаратом на кучерявой груди и затейливой фанерной конструкцией, на которой наклеены самые удачные работы. Длинные нечесаные волосы, свирепый взгляд, иногда цедит сквозь зубы слово «фотографироваться». Никогда не видел его за работой, даже в благословенные времена, когда это древнее и почтенное ремесло было актуально. Довольно нахальная бабушка, промышляющая попрошайничеством возле городского Загса, с как попало закрашенной сединой, в ситцевом платье и щедро подведенными бровями. Находится в постоянном состоянии войны с конкурирующим картелем – мальчишками, которые зовут ее Мальвина.

Коккинаки, молодой парень с отвисшей нижней губой и значительным бездонным взглядом. Редкое прозвище в честь летчика – местного уроженца, бюст которого стоит на улице Советов. Работает грузчиком в хлебном магазине. До запрета РНЕ участвовал в их митингах, сосредоточенно сжимая флаг; также помогал товарищам по партии торговать литературой, в этом случае место флага занимали бестселлеры про Сварога и всемирное жидовское правительство.

Женя, Женечка, с виду грузный мужчина лет пятидесяти, шестилетний ребенок по развитию, мой сосед и хороший знакомый. Соответственно, когда я был дошкольником, пытался поиграть и подружиться, до моих тринадцати-четырнадцати избегал, потом при встрече просил защитить его от каких-то Федек-Санек, которых называл «разбойниками», ближе к восемнадцати перешел на «вы» и стал просить деньги и купить ему сигареты. По-детски хитрит: сначала получит денежку, спрячет в кармашек, а уже потом скажет, что кончились сигареты и где именно «дяде» следует их приобрести.

Ведущий