Городские сказки

Я с детства страдал слуховыми галлюцинациями. Не знаю уж, в том ли причина, что еще ребенком мать отдала меня в музыкальную школу по классу скрипки, или проблемы с психикой крылись за куда более неведомыми дремучими лесами подсознания; и, кто знает, может быть, именно они и стали подоплекой моего таланта, о котором без перерыва твердили учителя и гремели аплодисменты на концертах в слишком больших залах для еще маленького ребенка. Мне прочили большое будущее, но я вовсе не горел им.

Мне нравилось играть. Наличие публики меня никогда не беспокоило: с равным упоением я эмоционально выкладывался в своей комнате, в кабинете преподавателя и на концерте. Никогда не волновался, стоя перед полным залом слушателей, — и все потому, что главная битва с самим собой дожидалась меня еще несколько часов после очередного грохота человеческих рук. Впрочем, она ожидала меня каждый вечер, когда я, приготовившись ко сну, ложился в кровать и закрывал глаза. Уже и не припомню, что в моей жизни появилось раньше — скрипка или ее звук, заполняющий тлеющее в преддверии сна сознание. Стоило пошевелиться, открыть глаза или просто сосредоточить внимание — и звук пропадал. Но, вновь расслабившись и почти засыпая, я опять начинал его слышать. В детстве меня это пугало — я неоднократно прибегал в комнату к родителям и рассказывал о своих переживаниях, но они все списывали на богатое воображение и не торопились вести меня к психологу.

Однажды (мне тогда было лет шесть) мать не поехала на работу, сказав, что сегодня особенный день и у нее для меня сюрприз. Мы вышли из дома, сели в машину и куда-то поехали. Спустя некоторое время, что ушло на разглядывание утренних улиц сквозь окно автомобиля, мы остановились у довольно старого трехэтажного здания. Когда мы вышли из машины, я услышал из его окон музыку. Мама открыла багажник и достала оттуда кофр, затем, нарочито протянув, вручила его мне. Я осторожно взял странный предмет за ручку и вошел вслед за ней в этот не менее странный музыкальный дом.

Честно говоря, не могу в деталях припомнить дальнейшие события: слишком много новых, необычных и интересных ощущений. Помню, как мать некоторое время разговаривала с какими-то приветливыми женщинами, а я все вслушивался в звуки, раздающиеся из-за высоких дверей комнат этого дома. Отовсюду лилась музыка. Новая атмосфера манила меня, и я буквально утопал в этом мелодичном гомоне. Потом было прослушивание: помню, меня сразу приняли и очень обрадовались новому одаренному ребенку.

Со временем вечерние приступы не изменились, но изменилось мое отношение к ним. Теперь они были интересным, затягивающим переживанием, и день ото дня я все больше тяготел своими мыслями к тому моменту, когда нужно закрыть глаза в преддверии сна. Порой ожидание было таким томительным, что звуки просто отказывались в очередной раз тревожить мое беспокойное сознание, и это меня огорчало.

Спустя некоторое время я все же сумел понять, что мелодия была всегда одной и той же. Иногда возникали какие-то незначительные вариации — но, кто знает, может быть, это просто мои додумки. Главной проблемой всегда было то, что эту мелодию вне полусонного состояния в упор не удавалось запомнить — не то что воспроизвести. Бывало, я среди ночи резко вставал и брал в руки скрипку, пытаясь сложить крупицы нот, чтобы озвучить услышанное, но они буквально уходили сквозь пальцы, а разбуженные родители хоть и ругались, но между собой потом часто говорили о том, как хорошо, что я так увлечен инструментом.

Я стал усердно заниматься. Думалось, что рано или поздно мастерство позволит мне запомнить и исполнить то, что было внутри меня. Но спустя годы учебы в школе и в музыкальном училище я не смог продвинуться ни на шаг. Это меня удручало. Бывало, я часами терзал скрипку после того, как заканчивал заниматься очередными заданными мне произведениями. Я пытался импровизировать, брать ноты наобум, использовал все известные мне приемы композиции, но они, как ни крути, не складывались в ту извечную мелодию, что я слышал, чувствовал, ощущал каждый вечер перед сном…

* * *

— Слушай, есть у меня одна история. В жизни не поверишь!

Двое сидели на кухне. Он легко трогал струны видавшей виды гитары, набрасывая на холст помещения, словно краски, звуки умело перебираемых струн. Она курила и выдыхала дым колечками.

— Рассказывай давай! Вечно ты тянешь, нагнетаешь атмосферу!