Городские ворота

— Да что вы всё «деньги, деньги», — парень с гитарой оборвал песню. Леха заметил на его рубашке значок с красным флажком и какой-то аббревиатурой, — Нельзя же для себя только жить. Поможем братской республике, совхоз построим, общежитие. Народ в степи потянется сельское хозяйство развивать. У меня брат год назад, в шестьдесят втором, ездил, так он сейчас уже председатель комсомольской ячейки на факультете. Справимся! Ты, Самохина, лекции колхозникам можешь читать. По истории!

— Ой, да ладно, ребят, ну что завели опять партсобрание. Всё знаем, понимаем, чувствуем! А вино у нас ещё есть? — раздался озорной девчоночий голос и все опять загалдели, засмеялись…

В Лёхиной голове под стук вагонных колёс крутилось: «Ка-зах-стан-Ка-зах-стан- Ка-зах-стан..» Пользуясь царящим вокруг гвалтом и хаосом, он поднялся и нырнул в проход, нащупывая в кармане пачку сигарет. Это дело следовало немедленно перекурить.

«В шестьдесят втором!» Лёха медленно, как лунатик, двигался в сторону тамбура, то и дело проводя ладонью то по лицу, то по коротко стриженной голове, как будто пытаясь смахнуть с себя этот морок. Это у них, значит, шестьдесят третий сейчас? Чушь какая-то. Да это съёмки скрытой камерой! А эти все — актёры! Идиотизм. На следующей станции сойду, хоть в чистом поле. А может я в этой… временной дуге или как её там? Вон, Димон в «СПИД-Инфо» читал, что люди пропадают как не было, целыми семьями. Я же в Крым в восьмидесятые с мамкой ездил плацкартным — там вагон как вагон, мягкий, уютный, а это какой-то ящик, оклееный бумагой. «Ыыыы», — завыл тихонько Лёха, чувствуя, как он сходит с ума среди энергичных комсомольцев, едущих строить общежития в казахских степях.

Ад — это закрытое пространство, вроде несущегося без остановок вагона, наполненное активистами с ликующими улыбками и бьющей через край энергией. Лёха избегал активистов-энтузиастов. Ещё со школьных времён он усвоил, что активист не успокоится пока жива в нём надежда сделать из тебя второго такого же. «Блин, я попал», — простонал Лёха, глядя на летящий за окном зелёный массив. К счастью, стройотрядовцы распределились по купейным отсекам и ему не приходилось продираться сквозь пассажиров. Он, правда, на нервной почве чуть не схватил за грудки чудака в вязаном жилете, который, проворно спрыгнув перед его носом с верхней полки, судорожно запихивал что-то за шиворот. «Ой, прости, прости, братушка, не серчай!», — блеснув железным зубом запричитал прыгун. Лёха, не ответив, ухватился рукой за следующий поручень (поезд начало маленько потрясывать) и собирался уже продолжить движение, как вдруг стоявшие у самого выхода из вагона молодые люди зашумели и пассажиры из отсеков начали выглядывать наружу.

— Так ты хочешь сказать, это не твоя книга, Дмитриев? — высокий человек с залысинами с достоинством древнеримского сенатора протягивал книгу стоявшему перед ним высокому молодому человеку. Молодой человек держал руки в карманах, стараясь казаться спокойным и только тихий, слегка дрожащий голос выдавал его волнение.

— Впервые вижу, Семён Аркадьич.

— А как ты объяснишь, что она оказалась в твоём рюкзаке?

— Не знаю, Семён Аркадьич, может перепутал кто.

— Таак, — прошипел тот, что с залысинами, — ты еще и своих товарищей обвиняешь в распространении антисоветчины. Не выйдет! — вдруг истерически выдал петуха «сенатор», — здесь едут честные комсомольцы, стремящиеся помогать своей родине, а не порочить её!

Плешивый затряс книгой над головой. Книга выглядела довольно дешёвой, в картонном переплёте, с корешком, обтянутым синей изолентой. Аккуратными большими буквами от руки на обложке было написано «МЫ» и ещё «Е.И.За..». Дальше Лёха не разглядел. Судя по воцарившейся тишине и по напряжённой фигуре парня, а больше всего, по пугливому шепотку за спиной, Лёха догадался, что у парня, похоже, серьёзные проблемы. «Украл он её, что ли? — удивился он, — Может, раритет какой? Было бы из-за чего шухер поднимать. Сколько она может стоить, в самом деле!»

Парень смотрел на плешивого с вызовом и молчал.

— Не зря нам на тебя приходили сигналы, Дмитриев, что ты антисоветскую литературу держишь, — медленно и веско произнёс плешивый, — Не зря мы тебе предупреждения давали. Не наказывали. Не отчисляли. Ну, да уж хватит. Предупреждений — хватит. Якименко! — плешивый повернулся к одному из стоящих за спиной сопровождающих, — иди в восьмой, приведи милиционера…Нет! Пошли сюда милиционера, а сам иди к машинисту. Пусть сообщит на станцию, что нам нужен отряд милиции для сопровождения нарушителя советского закона в отдел, — собирай вещи, Дмитриев, — авторитетно заявил плешивый, повернувшись к нарушителю, — на следующей ты сходишь.