Городской роман

Завуч на мгновение закатила глаза к потолку и недовольно скривила губы. Ну надо же быть такой бестолковой! В который раз она намекает этой толстокожей особе о неординарных обстоятельствах, вынуждающих всех без исключения учителей школы ставить этому мальчику хотя бы «три», а она уперлась, словно мул на ярмарке, и ни с места.

Завуч демонстративно наклонила набок голову, смерив Нестерову неприязненным взглядом и, стараясь сдержать рвущееся наружу недовольство, с нажимом произнесла:

– Если бы речь шла об обычном ребенке, я бы даже не стала заводить разговор, но поймите, что нельзя всех причесывать под одну гребенку. Вы же взрослый человек, – выказывая крайнее удивление, округлила глаза она, – почему я должна объяснять вам такие элементарные вещи?

– Что вы называете элементарными вещами? – поинтересовалась Светлана.

– Вы хотите, чтобы я высказалась в открытую? – изумилась Мальцева.

– Я была бы вам крайне признательна, если бы вы указали мне причину столь лояльного подхода конкретно к этому ребенку. Из девяти оценок, полученных им за триместр, у него семь двоек и две единицы, и меня удивляет ваша просьба «наскрести как-нибудь» троечку.

– Светлана Николаевна, дорогая, не стоит так кипятиться, честное слово, – миролюбиво проговорила Юлия Олеговна. – Скорее всего вам просто неизвестны причины, вынуждающие нас так сентиментальничать с этим ребенком. Я понимаю ваше негодование, мало того, я согласна с вами, что Кондратьев не просто нестарателен или глуп, он невоспитан, хамоват и неприятен как личность, а не только как ученик, но войдите и в наше положение. Мать этого мальчика работает в поликлинике, через которую проходят почти все учителя нашей школы. – Увидев, что Нестерова собралась возражать, Мальцева вскинула на нее свои темно-серые глаза и зачастила: – Не все, конечно, но многие, очень многие из нас пользуются ее услугами, и, что греха таить, услугами не всегда официальными. Скажите, милая, кто из нас не брал хотя бы раз в жизни липовый больничный или не выкупал путевку в какой-нибудь профилакторий за сущие копейки? Это жизнь, без этого не обойтись.

Мальцева скрестила кисти рук и с удовольствием хрустнула суставами. Ее удлиненное смуглое лицо с тонкими, словно ниточка, бровями приняло страдальческое выражение. Коротко постриженные непослушные колечки темных крашеных волос упали ей на лоб. Привычным жестом она откинула волосы и многозначительно улыбнулась.

– Потом, у Глеба есть отец, и не просто отец, а ой-ой-ой какой отец. – При последних словах она показала глазами куда-то наверх. Посмотрев на Светлану, она пружиняще качнула головой и, слегка выставив вперед нижнюю губу, откинулась назад. При этом ее подбородок утонул в многочисленных складках кожи, сползающих чуть ли не от самых ушей и заканчивающихся на груди. – Представляете, какой будет скандал, если сын такого человека получит двойку в триместре?

– Чей бы он ни был сын и где бы ни работали его родители, но сорок ошибок на лист – это просто нонсенс, – категорично отрезала Светлана.

– Милая моя, – сладко пропела Мальцева. – Мне очень жаль, что вы не слышите того, о чем я говорю. Этот мальчик – исчадие ада, и всем он нам стоит поперек горла, но другие учителя смогли найти в себе силы пойти на компромисс, руководствуясь всеобщим благом, и только вы продолжаете портить окружающим нервы. Если вы не хотите меня понять, придется нам разговаривать иначе.

Светлана стояла в кабинете завуча на третьем этаже, а за плотно прикрытой дверью бушевало многоголосое море перемены. Вопя что есть силы, детишки летели по коридору со скоростью выпущенного ядра и не без помощи сердобольных одноклассников стыковались со всем, что попадалось по пути. Получив нужное ускорение, ученики сталкивались с любым предметом, независимо от того, был ли это твердый мрамор подоконников, деревянная поверхность дверей или учитель. Неожиданно наскакивая друг на друга со спины, они падали на рыжую поверхность недавно отциклеванного паркета, увлекая за собой товарищей, а стоящие рядом почитали за великую удачу и редкостное везение запрыгнуть на всю эту кучу малу сверху.

В кабинете завуча было тише, чем в коридоре, толстая дверь гасила звуки, издаваемые резвящимися ребятишками. Светлана смотрела на завуча и слышала, как, словно во время прибоя, дверь ходила из стороны в сторону, подталкиваемая, будто тараном, с другой стороны.

На Светлане был строгий английский костюм, ладно облегавший ее стройную фигуру. Из-под белого воротничка безупречно отглаженной рубашки был виден тонкий вишневый шейный платок, завязанный оригинальным узлом. В тон платку на ногти был наложен лак, а на безымянном пальце левой руки было единственное украшение – золотое обручальное кольцо, изрезанное тонкими насечками.