Гороскоп птицы Феникс

– Вау! – захохотала Нина. – Выходит, ты забыла про вкуснятину, а Тося нет! Антонина умная, хитрая, она потихоньку в кладовку бегала, хамон жрала. Не надо ее к врачу тащить, ясно теперь, почему чхуня кормом пренебрегала. Кто ж его станет есть, если рядом хамон. И анализ крови правильно показал – Тося лопала много мяса с жирком. Ой не могу! Лампуша, выброси кость. Что ты на нее так смотришь? Аха-ха-ха!

Я молча понесла то, что осталось от деликатеса, к помойному ведру. Хорошо, что Нина не знает, сколько денег взял за свои услуги зоопсихолог Сергей, который регулярно приезжал к нам лечить Антонину от полного отсутствия аппетита. Значит, хитрая собачка, пообщавшись с душеведом, кралась к кладовке, которую легче легкого открыть, толкала головой створку и лакомилась от души хамоном. Вот откуда взялся на кухне кусок вяленого мяса, который я однажды обнаружила: Антонина его уронила.

Я посмотрела на Мусю и Фиру, которые, стоя у мусорного ведра, резво вертели хвостами-бубликами.

– А вы, мопсихи, не учуяли, что от приятельницы вкусно пахнет ветчиной?

– Твои красотки тюхи! – веселилась Еськина. – А Тося воровка на доверии! Ой, давно я так не смеялась…

– Нинуша, мы же поедем домой? – спросил Роман Борисович, входя в кухню.

– Да, папочка, – кивнула дочь.

– Слава богу! – обрадовался профессор.

– Вам у нас так не понравилось? – огорчилась я.

– Дорогая Лампа, мое пребывание в вашем доме было прекрасным, – торжественно объявил Еськин-старший, – примите мою глубочайшую благодарность. В предисловии моей книги про гнев будет указано, что госпожа Евлампия Романова оказала неоценимую помощь автору, прекрасно организовав его быт.

Я изобразила восторг:

– Спасибо! Это огромная честь для меня!

– Еще я должен отметить, что очень едкие глазные капли оказались действенными, – продолжал Барабан Сосисович, – у меня определенно улучшилось зрение. И к пармезану я теперь отношусь иначе, он мне даже стал нравиться.

Нина округлила глаза.

– Папа, ты ел сыр? Чудеса!

Еськина повернулась ко мне.

– Отец терпеть не может этот продукт, всегда говорил, что его от пармезана тошнит. И о каком лекарстве идет речь?

– О капельках, которые ты оставила ему в холодильнике, – напомнила я. – Перед отъездом велела мне не забывать про них, а потом обязательно угощать папу сыром.

Нина издала смешок.

– Пойду сложу книги, – сказал профессор, выходя в коридор. – Повторяю, Нина, новые капли замечательные!

– Ну надо же, – рассмеялась подруга, – три года ему лекарство подбирали, все перепробовали, никакого эффекта не было. И тут ты стала использовать капли для собак, а те – ура! – подошли.

– Капли для собак?! – испугалась я.

Нина расхохоталась.

– Да. Ты же все перепутала. Пузырек в холодильнике был для Тоси. И сыром следовало ее угощать. Папа пармезан ненавидит. Вернее, ненавидел. Теперь-то, благодаря тебе, он его полюбил. Но главное, капельки помогли. Лампа, ты гений!

Я лишилась дара речи. Да и что тут скажешь?

Проводив отца, дочь и собаку Еськиных, я с облегчением выдохнула, села в кресло, включила телевизор и стала пить чай, щелкая пультом. По одному каналу шли новости, которые напоминали фильм ужасов, по другому транслировали дебаты каких-то мужчин, твердо знавших, как должен вести себя президент, чтобы Россия вступила в эру процветания.

– Если я займу кресло в Кремле, – орал один, – коммунальные услуги станут бесплатными, а пенсии вырастут до миллиона в месяц.

Я вновь нажала на кнопку и увидела гнилые сосиски, которые корреспондент нашел в супермаркете. Меня передернуло.

Неужели нет ничего светлого? Почему во всех передачах мрак и кошмар? Ну-ка, пошарю по кабельным каналам.

Экран мигнул.

– Во многих сериалах полно ляпов, – произнесла милая тетушка, – а я тот специалист, которого приглашают проверить фильм на предмет нестыковок. Все знать я не могу, мой ареал работы – медицина. Вот, смотрите, стоп-кадр из новой, пока еще не показанной широкой публике шестнадцатисерийной ленты «Больница в Глухове». Что на фото не так?

– Вроде нет никаких погрешностей, – ответил ведущий, – человек лежит на кровати, похоже, в реанимации, повсюду приборы, на мониторах всякие линии чертятся.

– Давайте посмотрим сцену в замедленном режиме, – предложила гостья студии.

Изображение ее и ведущего исчезло, появился интерьер больничной палаты.

– Буду комментировать, – зазвучал за кадром голос эксперта. – По сюжету герой сериала давно в коме. Первая ошибка: сигналы, которые вы видите на приборах, характерны для людей с нормальной мозговой деятельностью. У тех, кто в коме, они выглядят иначе.

В правом углу экрана появилось «окно», в нем возник снимок какого-то аппарата.

– Видите? – спросила женщина. – Вот так выглядят сигналы мозга человека в коме. Едем дальше. Дыхание поддерживает совсем не тот…

Я, разинув рот, смотрела в телевизор, а минут через пять бросилась в прихожую, одновременно вызывая по телефону Макса.

* * *

– Тише, тише, – попросил Макс, когда я внеслась в его кабинет, – у меня ухо заболело, так ты в трубку орала. Выдохни. Сядь.

Я плюхнулась на стул.