Горожане

— Подожди, — поморщился Петр Никодимыч, — зачем же так! Она, значит, еще не подумала, потом подумает и, значит, подпишет. Вот, возьми, — протянул он листок Лене.

— Не нужно мне это письмо! — оттолкнула она руку и выбежала из комнаты.

Ей было жаль не Шуренка, а Васильевну, но если рассудить, то и к парню снисхождение не мешало бы иметь: ладно, попал в беду, вернулся, так помогите ему, а не отмахивайтесь, как от прокаженного… Все было так, но Лена понимала, что теперь она бросила вызов и ей не избежать квартирных баталий.

4

Наконец она решила встретиться с Валентином. Будь что будет, один раз живем! И вот уже нарядная, возбужденная Машенька и ее мама — не такая, конечно, нарядная, как дочка, но все же — с сияющими глазами поджидают у метро того, кто должен сегодня или оправдать надежды, или окончательно их развеять, — словом, будь что будет!

А надежды возлагались немалые. Лена мечтала, мечтала и незаметно поверила, что Маша совсем не помешает их встрече, даже наоборот — втроем им будет куда легче и лучше. Маша легко снимет напряжение, которое вдруг может возникнуть: ведь Лена и Валентин так давно не виделись.

Валентин опоздал, и это был дурной знак. Собственно, они так и не выяснили, кто именно перепутал, у какого выхода договорились встретиться, — каждый великодушно обвинял себя, хотя был уверен в обратном, а впрочем, все это никакого значения уже не имело: в душе остался неприятный осадок. К тому же запыхавшийся Валентин как-то небрежно и словно по обязанности сунул Лене букетик цветов — словом, те первые минуты, когда Лена обычно настраивалась, заранее определяла, как дальше пойдет вечер, были скомканы.

Но вот неловкость понемногу исчезла, Валентин перестал топтаться с ноги на ногу и твердить о том, как легко разминуться, если в метро существует несколько выходов, Лена пристроила цветы в сумку и теперь свободной рукой смогла поправить прическу — это был привычный жест, который почему-то всегда придавал ей уверенность; и даже Машенька с откровенным любопытством стала оглядывать Валентина.

Неловкость исчезла, но предстояло самое сложное: решить, куда они пойдут, что станут делать? Было пятнадцать минут седьмого.

Очередь у кинотеатра «Художественный» дрогнула, распалась — видно, в кассе кончились билеты на очередной сеанс. Несколько человек с безнадежной настойчивостью в голосе спрашивали лишний билетик в Театр Вахтангова.

— Так что же будем делать? — озабочено спросила Лена, словно трудность состояла именно в том, чтобы не ошибиться, из множества возможных вариантов выбрать самый удачный и заманчивый. — Что будем делать? — повторила она уже без прежнего оживления, но все еще как бы со знаком вопроса: время идет, так можно и опоздать.

И с некоторым беспокойством подумала: не переигрывает ли она? Ведь как ни крути, а получалось, будто Лена обманула Валентина, да и не «будто», а так, в сущности, и было. Когда сегодня они договорились встретиться, Лена что-то сочинила про соседку, которая согласилась посидеть вечером с дочкой. Правда, потом для очистки совести Лена спросила у Васильевны, не посмотрит ли она за Машенькой, и та даже согласилась, но когда Лена представила, как Машка будет весь вечер реветь, сама же отказалась от своей просьбы.

А у Валентина, наверное, были свои планы на вечер, куда Машенька вовсе не входила, недаром он так сник, заметив ее; старался не подать вида, но Лена-то заметила, что он сник, явно сник. Какое-то время она колебалась, как повести себя: извиниться, улыбнуться виновато и объяснить: ничего, мол, не получилось, не удалось оставить дочку дома — или же сделать вид, будто ничего не произошло: ну, пришла вместе с ребенком — и нужно на этом просто не сосредоточивать внимание, считать, что все так и было задумано, никаких помех для их встречи не существует.

— Так что же будем делать? — озабоченно наморщив лоб, сказала Машенька и, посмотрев сначала на мать, а потом на Валентина, сокрушенно развела руками.

Лена, а за ней и Валентин примирительно рассмеялись.

На старом Арбате имелось детское кафе, куда Лена несколько раз ходила с Машей. Правда, ходили они днем, а сейчас какой-никакой, а вечер, и Лена сомневалась, получится ли из ее затеи что-либо путное. Но ничего другого не приходило на ум, да и Валентин быстро согласился. Правда, для Лены важно было не согласие его, нет, ее интересовало, как он согласится. А согласился он без всякого энтузиазма и даже не потрудился, кажется, скрыть свое разочарование. Что ж, его можно понять: вряд ли о походе в детское кафе он мечтал, договариваясь с Леной о встрече. Все верно, все верно. И все-таки для Лены это был удар. Где-то глубоко, в самых тайниках души, теплилась у нее надежда: вот человек, который полюбит и ее и Машеньку; пусть даже Машеньку больше, чем ее.