Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских

Россия сейчас слишком слаба для того, чтобы выступать открыто. Царь Николай, бывший слишком нетерпеливым, тяжко скомпрометировал политику России; наследник поэтому будет достаточно осторожен, чтобы не принимать в Европе тон хозяина, и будет дожидаться своего времени. Нет ничего более опасного для России в настоящую минуту, чем изолированно вступить в войну с какой-нибудь одной европейской державой. Поэтому она будет делать все возможные мнимые уступки общественному мнению, пока не наступит ее время. Она жадно смотрит на вооружение и соперничество Франции и Англии и всеми способами раздувает их тайные раздоры, она втихомолку работает над развитием Австрии, хорошо зная, что разногласия встречающихся на этой почве мадьяр, румын и славян могут быть легко использованы к ее выгоде, и они вернее попадут в ее руки; ее влияние в Пруссии безгранично, ее рука замешана во всех неприятностях, день ото дня возникающих в Оттоманской Порте; она торжествует по поводу гражданской войны в Соединенных Штатах, чье внимание становится теперь слабее на Японском море; она льстит европейским либералам и старается их привести к тому, чтобы они взяли себе в пример Вольтера; она признает Италию, и все это рассматривается теперь как знак ее либерализма [113]. Это верная картина современного положения России, потому что будет глубоким заблуждением описывать его так же неверно, как это делают сами московиты, которые здесь действуют, по-видимому, по определенной системе. Рисуя взаимоотношения в России столь нежными красками, они оказали тем самым себе очень значительную услугу, потому что усыпляли бдительность Европы. Я не хочу говорить здесь об агитации в Польше, которая сохраняет свое собственное значение и ничего не имеет общего с московитской.

Этот беглый взгляд на опасность распространения московитской мощи в Восточной Азии я считал необходимым сделать для того, чтобы представить в настоящем свете значение, которое имеет для Европы спасение Кавказа от окончательного завоевания Россией. После покорения Кавказа и туркестанских ханств сердце России не будет больше находиться в Москве, но между Волгой и Уралом, на Каспийском море. Оттеснение русских с Кавказа, в настоящее время еще сравнительно легко достижимое, после уничтожения адыгов и разоружения Грузии станет невозможным. Адыги – индогерманский народ численностью около 15 миллионов человек, грузино-армяне – народ численностью в 4 миллиона – могут образовать на Кавказе два государства, которые, морально поддержанные Европой, скоро проникнутся идеями западной цивилизации, быстро разовьются и создадут крепкий форпост Европы против неизбежного нападения с востока. Независимость Кавказа является, кроме того, также условием, обеспечивающим Персию и Малую Азию от русского завоевания. Сдача этой позиции для Европы равносильна самоубийству; и одной из величайших ошибок последней Восточной войны была слишком поверхностная оценка этого вопроса. Если бы турки не строили иллюзий о возможных приобретениях на Кавказе, на которые западные державы нехорошо смотрели и не поддерживали и которые, в сущности, мало возможны, так как кавказские народы так же неохотно, а может быть, и с еще большей неприязнью покорились бы туркам, чем русским, чему мог бы уже научить Порту опыт истекшего столетия. Если бы союзники десятую часть суммы, стоившей истребления нескольких дюжин парусных судов, обратили бы на вытеснение русских с Кавказа, то в действительности был бы достигнут необычайный успех, и это было бы для России несравненно более чувствительным и даже непоправимым ударом, чем взятие части Севастополя.

Величайший гений этого столетия Наполеон I сказал на острове Св. Елены известные всему миру слова: «Через пятьдесят лет Европа станет республиканской или казацкой». Если изучать с глубоким вниманием ход событий за последние 40 лет, то можно прийти к выводу, что казакизм сделал больше успехов, чем республиканизм. Какое роковое совпадение, что в то самое время, когда Россия шествует на завоевание Туркестана и Китая, сила и прочность единственной великой республики мира поставлены под вопрос ужасной гражданской войной!

Когда гениальный герой говорил свои пророческие слова, он, несомненно, думал о Восточной Азии, о Китае и Японии. Человек, который в то время, когда еще не было железных дорог, пароходов и телеграфов, набрасывал в Париже план похода на Индию и, думая об этом походе, должен был принимать в расчет нейтрализацию Австрии, Германии и России, враждебность Турции, связанной с Англией, переход через Кавказ и Персию должен был считать это расширение России и увеличение ее могущества на Востоке вполне естественным, а вовсе не из ряда вон выходящим.