Горцы Северного Кавказа в Великой Отечественной войне 1941-1945. Проблемы истории, историографии и источниковедения

Не оставались пустыми и районы Дагестанской АССР, в которых ранее проживали чеченцы-аккинцы. СНК Дагестанской АССР и бюро обкома ВКП(б) утвердили план по переселению из двадцати горных и предгорных районов республики 9160 хозяйств колхозников в две очереди: в первую очередь было намечено переселить 6300 хозяйств. Чеченцы проживали в Андалалском районе (Ножай-Юртовском) – 3280 хозяйств, в Новолакском (образован с 1943 г. из Хасавюртовского района). Бывший Ауховский район заселялся ранее исключительно чеченцами. После проведенного спецпереселения в районе оставалось не более 100 хозяйств других национальностей. После выселения чеченцев два населенных пункта Новолакского района передавались в ведение Казбековского района. В 1671 переселенном хозяйстве числилась 61 тыс. чел.⁹⁸⁹

Переселение на территорию бывшей Чечено-Ингушской АССР продолжалось вплоть до 1947 г. Почти незаселенными остались высокогорные территории, отошедшие Грузинской ССР⁹⁹⁰.

Сразу же вслед за решениями по распределению территории бывшей Чечено-Ингушской АССР последовали решения по перераспределению земель Кабардино-Балкарской АССР в связи с выселением балкарцев. В апреле 1944 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР был принят проект, подготовленный под руководством Берии. Согласно Указу, балкарцы выселялись «в другие районы СССР», Кабардино-Балкарская АССР переименовывалась в Кабардинскую АССР, а территория бывших балкарских районов была разделена. Кабардинской АССР отошла основная часть земель, в состав Грузинской ССР были включены юго-западные части Эльбрусского и Нагорного районов⁹⁹¹. Был образован Клухорский район с центром в Микоян-Шахаре (Клухори).

Заключение

Участие горцев Северного Кавказа в Великой Отечественной войне – сложная и многогранная тема, обремененная чрезмерной политизацией событий войны в исторической памяти северокавказских народов. К сожалению, современное состояние исторического знания о Великой Отечественной войне в республиках Северного Кавказа и, особенно, у народов, подвергшихся в годы войны репрессиям, – яркая иллюстрация того, как историческая наука становится не то что служанкой, а рабыней политики, причем, похоже, это рабство добровольное.

Как показано в работе, историческому сознанию и историографии народов Северного Кавказа присущи позитивизм советского типа, акцент на героико-патриотическую тематику и престижные сюжеты. Контент большинства издаваемых в регионах академических трудов, статей, представляемых на научных конференциях докладов ограничен биографиями горцев-участников войны, описанием подвигов награжденных орденами и медалями, Героев Советского Союза, изложением достижений тружеников тыла. Часто авторы ставят перед собой задачу составить исчерпывающий список участников войны по тому или иному критерию (жители одной местности, представители одного этноса и т. п.) и посвящают этому значительную часть своих работ. Для народов, подвергшихся в годы войны репрессиям, эта задача особенно важна. На фоне акцентированной героико-патриотической тематики депортация кажется особенно преступной, несправедливой, дикой акцией.

В доказательство своей правоты региональные авторы часто ссылаются не на архивный материал, а на литературу предшественников и даже на свои собственные ранние работы, что как бы легитимизирует многократно приведенные факты, первоисточник которых теряется в перекрестных ссылках.

Важно отметить, что между продукцией академических учреждений, публицистическими очерками, журналистскими статьями, речами общественных и государственных деятелей нет принципиальной разницы. Все они нацелены на одно – отстоять (а в случае с репрессированными народами – и реабилитировать) свою этносоциальную общность перед лицом соседей (на фоне их непрерывного соперничества) и российского общества. Этноэтатистские императивы для национальных профессиональных сообществ историков на Северном Кавказе имеют безусловный приоритет над собственно научной актуальностью. И в научном, и в публицистическом тексте, и в журналистском репортаже воспроизводятся, как правило, одни и те же факты, дается одна и та же их интерпретация. События войны сакрализованы, и для их консервации удобнее всего оказалось не трогать советскую, по существу, историографическую оболочку, к тому же агрессивно отстаиваемую как единственно возможный способ осмысления военной истории горских народов.

Этнопатриотический подход, возможно, небесполезен в деле воспитания молодого поколения, но не позволяет прояснить многие проблемы в развитии региона в годы Великой Отечественной войны. Он не способствует объективному и всестороннему изучению участия горцев в Великой Отечественной войне и не позволяет объединить усилия северокавказских историков в попытке дать обобщенную картину событий.