Горы и оружие

Но Кэти чувствовала, что он чем-то внутренне ранен, что за этими тревожно-странными действиями кроется еще что-то, непонятное ей.

— Не горячись, — сказала она мягко, видя признаки нечастой у Мак-Грегора взбешенности, и винтовку, и автомат, который Затко уставил Дубасу под ребра.

— Ты молчи сейчас, — проговорил Мак-Грегор. — Ни слова!

— Что это? Аллах! Что тут такое? — взревел вне себя ильхан при виде автомата, наведенного сыну в живот.

— Тут сын твой, старик, — сказал Затко.

— Замолчи, Затко, — резко сказал Дубас. — Незачем обращать это во всегдашнюю курдскую кровавую свалку. Не гневи отца.

— Аллах! Аллах!.. — Ильхан обернулся, крикнул: — Хассан! — Еще двое вышли из лимузина, тоже с винтовками, и направились к джипу. Теперь вокруг стояло уже шестеро вооруженных людей ильхана.

Кэти села в джип.

— Пропусти нас, ильхан, — сказал Мак-Грегор.

— А кто тебя держит? — язвительно сказал ильхан. — Чего боишься? Курдов боишься, да? — Это прозвучало как вызов. — Давай езжай, если ты такой храбрый…

На карте стояли гордость и престиж. Обоюдный тупик — и крайне рискованно было сдвинуться с места. Но вот Дубас спокойно сказал Мак-Грегору по-французски:

— Садитесь в джип и поезжайте. Успокойся, отец, — сказал он ильхану, велевшему уже было своим курдам отойти, рассредоточиться (что дало бы им преимущество). — Инцидент исчерпан. Ничего больше из этого сейчас не выжать.

— А что, собственно, вы рассчитывали из этого выжать? — спросил Мак-Грегор, садясь на заднее сиденье джипа. — Деньги?

Дубас пропустил оскорбление мимо ушей.

— Мы пожалели, спасли вашу жену, — сказал он надменно.

— Обманом увезли женщину…

— Это неуместные слова, — холодно возразил Дубас. — Заверяю вас, что жене вашей не грозило от нас ни малейшей опасности. — Он повернулся к Кэти: — Надеюсь, вы подтвердите, мадам Кэти, что мы обращались с вами благородно и учтиво?

— Да, это правда.

— Наши горы, — с холодной юной усмешкой продолжал по-французски Дубас, обняв жестом пустынные холмы, — побуждают нас вести себя, быть может, по-иному, не по-вашему. Так что прошу за них прощения, — сказал он с насмешливым полупоклоном. — Но я вскоре сам поеду в Европу и там, возможно, представлю вам объяснения и заглажу обиды.

Машина тронулась, и Дубас сказал вслед со смехом:

— Доброго пути вам!

Не тратя времени, Затко послал машину под гору, стремительно, как всегда. Мак-Грегор с трудом удерживался на сиденье, в одной руке сжимая винтовку, а другой цепляясь за что попало. Ему теперь хотелось одного — скорей бы все кончилось, скорей бы эти горы остались позади.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Затко не повез их прямо в Мехабад. Сперва они поднялись по черной (асфальтовой) дороге в горы; там, в пятидесяти километрах от Мехабада, наметил Таха похитить иранского офицера Размару, совершающего объезд этой дороги ежемесячно в один и тот же день и час. Затко оставил Мак-Грегоров в маленькой горной чайхане, где полковник Размара имел обыкновение завтракать по пути. Сам же Затко направился в расположенную над дорогой деревню, чтобы разыскать там сына прежде, чем тот устроит налет на чайхану с полдюжиной своих «городских революционеров», которые все были не старше двадцати одного года.

— Если без меня подъедет Размара, — сказал Затко на прощанье, — то ради бога, задержите его тут, пока не вернусь.

— А что, если ты так и не найдешь Таху? — поинтересовался Мак-Грегор. — Мы ведь не можем сидеть здесь и ждать.

— Не беспокойся. Я знаю, где он, — сказал Затко. — Пусть только Размара не садится без меня в свою машину, не едет дальше, пока я не дам знать, что взял Таху за жабры.

Затко уехал, а Мак-Грегор присел у старого соснового стола и смотрел, как жена морщится, пытаясь придышаться к затхлой духоте чайханы. Падал дождь, и от людей, стеснившихся в ее глинобитных стенах, шел пар и густой запах грузовиков, лошадей, собак, овец, тавота, табака, тушенки, подбавляясь к сложному чаду кухни, сырых лепешек и керосина.

Кэти не пробовала еще узнать у мужа, что с ним случилось, а он явно не собирался сказать сам, без ее нажима. Устав, однако, от его молчания, она спросила, что их с Затко так растревожило.

— Дубас сказал, что доставит меня в Мехабад, где ты будешь ждать. Для чего же было вам так ощетиниваться?

— Они тебя не в Мехабад везли, — ответил Мак-Грегор, не сводя глаз с двери, чтобы не пропустить прихода Размары. — Они хотели неделями возить тебя по горам с места на место, а я бы метался в розысках.

— Но зачем им это?

— Затем, что ильхан не хочет моего участия в курдских делах. Не хочет, чтобы я выполнил поручение кази.

— А что тебе поручено? Что за таинственность такая?

И он рассказал Кэти, глядевшей на него внимательно и пораженно.

— Так я и знала, — проговорила она. — Знала, что тебя опутают.

— Никто меня не опутал.

— Тогда почему же ты не отказался?

Он промолчал, и по виду его она поняла, что другое что-то угнетает его.

— А до стычки с ильханом что у тебя стряслось? — спросила она.

— Я застрелил двух турецких солдат, — ответил он.

— Застрелил? Ты?

— Да.

— Это ужасно. Но каким образом ты — и вдруг турки?