Горы и оружие

— Ладно, буду думать о хорошем.

— Значит, можно мне теперь идти?

Мак-Грегор кивнул, ощущая, что укрыт спальным мешком, а второй подостлан под спину.

— Посади меня, — сказал он.

Таха посадил его вплотную к скале, подмостил спальный мешок, сказал:

— Запомните: я, возвращаясь, буду вам кричать с подхода. Так что стреляйте в каждого, кто полезет без предупреждения.

— Я не увижу в темноте…

— Тогда просто сосредоточьте мысли и держитесь. Это сейчас главное.

— Ладно.

Таха перешагнул через гребенчатую закраину, ушел. Мак-Грегор слышал, как он скользит с откоса с шумом, с криком; раздалось несколько выстрелов и снова крики — это все Таха, сбивает с толку ильхановцев, целыми десятками, возможно, залегших кругом.

— Сюда, за мной спускайтесь! — кричал Таха где-то далеко внизу.

Над головой густо чернело небо, льдисто холодели звезды, вызывавшие всегда у Кэти сосущую тоску на этих пустынных высотах.

— Сюда, за мной, — опять донеслось слабо-слабо.

Выстрел, еще выстрел, и горная затем тишина, и теперь нельзя спать. Уснуть — значит умереть, и потому надо прижать спину к скале, чтобы резнула боль и разбудила. И, вслух застонав от боли, он вспомнил строку поэта Хайдари из Тебриза, услышанную в детстве от отца. «Жизнь — это боль; но боль — это не жизнь».

И однако, боль сейчас убережет его от смерти. Боль, беда, нерешенность сомнений — вот с чем приходится жить, а не с соловьями, лепестками, розовой водой. И об этом тоже говорил поэт Хайдари, сделавший 986 заключений о боли, жизни и любви. «Отдели их, коль сможешь, одну от другой и от третьей, — сказал Хайдари, — и, разделив, умрешь от пустоты». От пустоты, значит, я не умру тут. Горе Кэти и мука ее не дадут. И зовущая боль осенневолосой Жизи Марго. И вся огромная нерешенность…

А теперь береги силы. Думай четко о Тахе, о трудной задаче думай, стоящей перед парнем. Верь в упругую, непобедимую силу его юности. Положись на его страстную убежденность, на высокое чувство чести, на верность товарищу, стойкость в борьбе, на сыновнюю привязанность, ум, изворотливость, храбрость, крепость, умелость. На истую верность заветам отцов…

— Сюда, за мной, — глухо, но донеслось — совсем уж издалека. И значит, Таха прошел невредимо.

То ли это удаленность, то ли ледяная тьма глушит сознание. Но снова он вжался спиной в скалу и, ощутив резкую, пронзительную боль, понял, что жив и что рано или поздно Таха появится опять на склоне, подаст голос, подымет в путь, — и в том пути откроются, быть может, у Тахи глаза и на альпийские маки, астрагал, на первоцвет и филипии, украшающие горы для жизни и радости, а не для истребительной яростной резни.

Послесловие

Более трети века тому назад — в 1949 г. — был опубликован один из самых ярких романов выдающегося английского писателя Джеймса Олдриджа «Дипломат», удостоенный в 1953 г. Золотой медали Мира. За это время автор прошел большой путь в литературе и общественной жизни, заслуженно отмеченный в 1973 г. Международной Ленинской премией «За укрепление мира между народами». В течение этого времени Олдридж, автор многих романов, повестей и таких замечательных научно-популярных книг, как «Каир» — история столицы Египта, — активно и целеустремленно, публицистическими статьями, художественными произведениями, выступлениями на сессиях и заседаниях Совета Мира и на многочисленных писательских конференциях, встречах и симпозиумах, боролся за мир, за ликвидацию колониализма и неоколониализма, против угрозы возрождения фашизма.

В последние годы Джеймс Олдридж с возрастающей силой и убежденностью выступает против гонки вооружений, против всех попыток врагов разрядки обострить международную обстановку, всемерно раздуть и расширить холодную войну, поставить человечество перед угрозой термоядерной катастрофы.

Через все выступления и художественное творчество Олдриджа проходят две главные линии: глубокое уважение к родине Ленина — Советскому Союзу — и горячее сочувствие освободительной борьбе народов Азии и Африки, в первую очередь народов Ближнего и Среднего Востока. Это сочетается у писателя с подлинным патриотизмом, с любовью к Англии, с глубокой убежденностью в том, что только отказ от колониалистских устремлений и решительное отмежевание от антисоветского курса, десятилетиями навязывавшегося стране реакционными кругами и заокеанскими монополиями, могут обеспечить демократическое развитие и подлинную независимость Великобритании.

Именно поэтому Джеймс Олдридж категорически осудил колониалистскую авантюру британских консерваторов на Фолклендских (Мальвинских) о-вах в 1982 г. По этой же причине он принял самое активное участие в мощной волне протеста, захлестнувшей Великобританию в 1982–1983 гг., участники которой пытались предотвратить размещение в стране американских крылатых ракет, превращение родины Шекспира в «атомного заложника» американских империалистов.