Горы и оружие

Мак-Грегор покосился на курдов — не исключено, что кто-нибудь из них понимает французский.

— Так-то так, — сказал Мак-Грегор, — но иракские патрули расстреляют вас на месте, если поймают.

— А вас?

— Я не французский офицер, переодетый в штатское, и не ношу в заднем кармане пистолета.

— А про пистолет откуда вам известно?

— За эти два дня нам стало не только известно, где вы побывали и где пытались побывать, — сказал Мак-Грегор, — но и чем питаетесь, как ямку себе роете, чтобы нужду справить, как рано утром бреетесь без воды электробритвой на батарейках, как любопытны вы и опасно ловки в обращении с картой, блокнотом и своим посеребренным «биро», у которого кольцо на рукоятке. Вы здесь человек приметный. — И Мак-Грегор направился к костру, где лежал шофер Гала.

— Я пытался войти в контакт с вашими комитетскими друзьями, — сказал Шрамм, идя следом. — Но ни из кого здесь не вытянешь, где они. И вот ничего пока не сделал. Да и машина где сейчас, не знаю.

— С ильханом вы, однако, виделись, — сказал Мак-Грегор. — И были с его людьми позавчера, когда те напали на людей кази.

— Так вот, значит, с кем была стычка, — сказал Шрамм, жестко усмехнувшись. — А с ильханом я встретился, можно сказать, ненароком.

— Отнюдь нет. Вы искали с ним встречи, и вас отвезли к нему.

Мак-Грегор поздоровался с курдами, назвав себя, и спросил Галу:

— Зачем ты возил француза к ильхану? Разве так курд поступает?

— Француз мне заплатил, я и отвез, — пожал Гала плечами.

Мак-Грегор успел уже вспомнить, кто такой Гала. В 1946 году Гала сражался вместе с муллой Барзани против иранской армии, но позднее стал профессиональным горным контрабандистом и проводником для других контрабандистов, для агентов разведок и вообще для любого желающего. О Гале ходила молва, что он всю пограничную стражу подкупает сигаретами, транзисторами и электрическими утюгами, что иногда исподтишка, анонимным доносом выдает соперника-контрабандиста иракским или иранским пограничникам. Переправляет грузы на ослах и слывет похитителем ослов, но ружья с собой не носит.

— Как же ты мог в таком деле польститься на деньги? — укорил его Мак-Грегор. — И зачем перевез француза через границу? Это и глупо и опасно.

— Но он же хочет повидаться с кази, — сказал Гала в ответ. — А кази где-то тут в Ираке, около Амарадьи. Вот я и привез его. Он заплатил…

— Где сейчас твоя машина?

— Мурад ее на время взял. Он из паломничества только что вернулся, святой человек теперь — хаджи.

— Вранье, — бросил Мак-Грегор. — Собирайтесь-ка, — сказал он Шрамму. — Берите вещи, спальный мешок, идемте со мной.

— Куда? — спросил Шрамм.

— Надо выбраться отсюда затемно, — сказал Мак-Грегор. — Вставай, Гала, пошли! — И, выйдя из ворот казармы, Мак-Грегор повел их по ухабистой и крутой дороге вниз, к старому, помятому «мерседесу».

— Но, черт подери, это ведь наша машина, — сказал Шрамм. — Как вы нашли ее?

— Я на ней сюда приехал.

— Но каким же образом?

— Не в этом суть сейчас. Садитесь. — И, сев впереди, рядом с Галой, Мак-Грегор велел ему ехать под гору к реке, а там повернуть на черную дорогу и везти их к старому несторианскому селению, к пещерам.

Трясясь на ухабах и выбоинах, Мак-Грегор задремал беспокойной дремотой. Разбудил его град комьев грязи, брызг — это машина въезжала на крутой сланцевый мокрый склон, синевато-серый в свете фар. Остановились на окраине большой деревни, где два вооруженных курда — очевидно, люди Затко — приказали им выйти из машины. Узнав Мак-Грегора, один из курдов спросил, нет ли с ними оружия.

— Дайте мне ваш пистолет, — сказал Мак-Грегор Шрамму. Передал пистолет курду, и тот сунул его себе за пояс, словно бесповоротно присваивая. Затем сказал, чтобы Мак-Грегор шел с ним, а Шрамм пусть ожидает.

Идти оказалось недалеко, но в гору; в темноте, спотыкаясь, дошли до глинобитной хибары, где другой курд сонно сидел на корточках при входе. Зажгли лампу, Мак-Грегор прошел одну комнатку, другую, чуть не касаясь головой низких потолков. В третьей комнате на деревянной койке, на старых циновках лежал кази, укрытый серым армейским одеялом. Он приподнялся, сел на постели, запахнулся одеялом. На ногах его были нитяные толстые носки, какие в войну выдавали английским летчикам.

— Добро пожаловать, — сказал кази, пожимая Мак-Грегору руку. Он извинился за свой вид, за убогость помещения и встречи. Затем сказал: — Мне передавали, что ты едешь сюда.

— Рад слышать, — сказал Мак-Грегор. — Я оповещал через кого мог.

Кази исхудал, лицо его покрывала землисто-серая, под цвет одеяла, бледность. Горло было обвязано грязным бинтом, сбритая борода отрастала щетиной. Обритое темя тоже было обинтовано.

— Как здоровье твое? — усталым голосом спросил кази.

— Благодарю, здоров, — сказал Мак-Грегор. — Но ты-то, кази? Вид у тебя нехороший.

— Сейчас я уже ничего, — сказал кази. — Но одно время было худо.

— Я опечален этим, кази, — сказал Мак-Грегор.

— Не беда. Нас порядком измотали, правда. Ильхан все старается взять меня в плен, гоняет нас с места на место и шлет мне послания, что единственная, мол, его цель — защитить меня.

— Негодяй…