Госдачи Кавказских Минеральных Вод. Тайны создания и пребывания в них на отдыхе партийной верхушки и исполкома Коминтерна. От Ленина до Хрущева

Между тем в окрестностях санатория № 1 «X лет Октября» в конце 20-х годов началась активная реконструкция уже открытых ранее лечебно-оздоровительных учреждений и, кроме того, строительство первого в Кисловодске нового ведомственного санатория № 10 «За индустриализацию» ВСНХ СССР. Инициатором и куратором проекта санатория «За индустриализацию» стал председатель ЦКК ВКП(б), нарком РКИ и зампредседателя СНК СССР Г. К. Орджоникидзе, который предполагал лечить и оздоравливать в данном учреждении передовиков соцтруда, ударников первых пятилеток. В этом повествовании можно было и проигнорировать данный санаторий «За индустриализацию», но в марте 1937 года, на основании постановления СНК СССР, данное лечебно-оздоровительное учреждение Наркомтяжпрома СССР было передано в ведение Управления делами СНК СССР и стало частью санатория № 1 «X лет Октября». Самое поразительное в этой истории было то, что автором проекта будущего санатория «За индустриализацию» по личному распоряжению Г. К. Орджоникидзе стал академик архитектуры, преподаватель ВХУТЕИН – ЛВХТИ И. А. Фомин. Автором дизайна помещений и интерьеров вышеназванного санатория уже по инициативе И. А. Фомина назначили ленинградского архитектора, графика, автора книг по истории экслибрисов Мирона Ильича Рославлева. Почему не было официального конкурса архитектурных проектов будущего лечебно-оздоровительного учреждения и по какой причине Г. К. Орджоникидзе решил, что зодчий И. А. Фомин воплотит все его мечты при создании нового санатория в Кавминводах, история умалчивает. В марте 1928 года, с северной стороны главного корпуса санатория № 1 «X лет Октября» (бывшее здание братьев Тарасовых), началось рытье котлована и закладка фундамента будущего санатория № 1 «За индустриализацию». Возведение трехэтажных корпусов санатория, выполненного в модном тогда конструктивистском стиле «пролетарской классики», велось в течение двух лет, и в апреле 1930 года «За индустриализацию» был сдан Государственной приемной комиссии из Наркомздрава РСФСР.

На фото внутренний двор санатория № 10 «За индустриализацию». На заднем плане виднеется здание бывшей дачи братьев Тарасовых – санатория № 1 «X лет Октября»

Вот что по поводу ввода в эксплуатацию нового санатория в Кисловодске писал журнал «Советская архитектура» № 3 за 1930 год (издавался с 1926 года «Государственным издательством» с периодичностью один раз в два месяца, редакторами были А. А. Веснин и М. Я. Гинзбург) в своем очерке «Новые санатории. Хроника строительства»: «…В Кисловодске по проекту архитектора М. И. Рославлева и академика архитектуры И. А. Фомина выстроено здание санатория «За индустриализацию» общим объемом в 28 тысяч кубометров, рассчитанное на 200 койко-мест. Оно расположено вблизи Нарзанной Галереи у парка. Здание отличается удачной архитектурной обработкой отдельных элементов (главный вход). К недостатку сооружения следует отнести устройство сплошных, а не прерываемых веранд для лежачих больных возле палат, создающих проходную дорогу вокруг спального крыла. Необходимо указать на нелепую, уродующую здание объемную надпись на фасаде…»[101]

Вполне возможно, что санатории № 1 «X лет Октября» и № 10 «За индустриализацию» и просуществовали бы вполне мирно по соседству еще до начала Великой Отечественной войны, но случилось непредвиденное. 18 февраля 1937 года, за пять дней до февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б), член политбюро ЦК ВКП(б), нарком НКТП Г. К. Орджоникидзе умер, по официальной версии, от инфаркта. Однако член КПК при ЦК КПСС О. Г. Шатуновская в своей мемуарной книге «Об ушедшем веке» приводит другую версию смерти Г. К. Орджоникидзе, со слов его жены Зинаиды Гавриловны Павлуцкой: «…Как-то он с утра не встал. Орджоникидзе иногда поднимался, в нижнем белье, в кальсонах подходил к столу, что-то писал и опять ложился. Я просила его встать поесть, но он не вставал. Вечером приехал его племянник Георгий Гвахария, начальник макеевской стройки. Он предложил мне накрывать стол и, сделав это, сказать Серго об его приходе, убеждая меня, что согласно грузинским обычаям приема гостей он обязательно к нему выйдет. Я так и сделала; накрыла стол и пошла звать Григория Константиновича. А чтобы пройти в спальню, надо пройти прежде гостиную, и я подошла к выключателю зажечь свет, зажгла и не успела сделать пару шагов, как раздался выстрел. Видимо, он увидел сквозь щель в двери, что зажегся свет, понял, что сейчас будут звать… Он выстрелил себе в сердце. Я вбежала, и в эту минуту его рука с револьвером опустилась на пол. На комоде лежало его письмо, он написал все, что он думал, что он не может больше жить, не знает, что делать, – это можно только думать, потому что никто этого письма не видел…»[102]