Госпитальер и Снежный Король

Госпитальер поежился. Этот момент, когда надо переходить к активным действиям, всегда был для него самым трудным. Ему было уютно в этом кресле и нравилось глазеть в иллюминатор. Но он знал, что этот небольшой отрезок его жизни уже обрублен. И впереди - неизвестность.

Молоденький лейтенант-гвардеец - старший группы сопровождения, с подозрением посмотрел на подопечных.

- Вопросы? - снисходительно улыбнувшись и смотря лейтенанту в глаза, спросил Филатов.

Лейтенант отвел взор, отрицательно, как-то упрямо качнул головой и уставился на свои сомкнутые на коленях руки.

- Хорошо, когда нет вопросов, - с этими словами Филатов нажал на едва заметную бусинку на своем рукаве и снова прикрыл глаза.

Едва уловимый приятный аромат свежих яблок поплыл по салону.

Лейтенант-гвардеец понял, что происходит что-то непредвиденное, когда свет в его глазах начал приобретать фиолетовый оттенок, и предметы вокруг начали расплываться. Он ошарашенно уставился на мутнеющие фигуры своих спутников и просипел:

- Вы... Вы...

Филатов усмехнулся, глядя, как тело лейтенанта обмякло. После нажатия бусинки в короткий миг испарились разбросанные московитянами по всему самолету частички «контактного нейтрализатора». Для самих московитян он не представлял никакой угрозы, поскольку аптечка вкачала под кожу дозу противоядия, и в результате только слегка приятно кружилась голова.

Филатов устроил тело лейтенанта поудобнее, положил на его колено свесившуюся руку, снял с его головы шлем с прозрачным пуленепробиваемым забралом. И прошел в кабину пилотов.

Там ситуация была схожая. Тела пилотов обмякли в креслах. Встревоженно мигал шарик медицинского диагноста, считывающего параметры жизнедеятельности пилотов. Если через минуту это состояние не улучшиться, диагност подаст сигнал тревоги.

Филатов просто вырвал из гнезда прибор и отбросил в сторону. А потом поднял тело второго пилота - сухощавое и не слишком тяжелое, и оттащил в салон, пристроил в пустующем кресле.

Потом он устроился на освободившемся кресле пилота. Отключил автопилот.

- Ваш допуск на управление воздушным судном А-11, - потребовал бортовой компьютер.

Филатов вынул «игольник» - компьютерный проникатель, похожий на авторучку. Из него вылетел тонкий стержень, вытянулся, червяком проник в недра компьютера и прилепился куда-то - он знал, куда ему присосаться жадным жалом.

- Допуск подтвержден, - через пару секунд уведомил бортовой компьютер.

Теперь Филатов мог управлять самолетом. А как им управлять, он разобрался без труда.

- Пристегнись, - крикнул он госпитальеру.

Тот пристегнулся ремнями.

И самолет клюнул резко носом вниз, заложил крутой вираж. Холмы под брюхом самолета начали резко увеличиваться в размерах.

«Синяя стрела» проваливалась вниз и сбрасывала скорость. Наконец самолет завис над берегом реки, которая через одиннадцать километров впадала в озеро, и, подняв песок, тяжело опустился на сравнительно ровную площадку.

- Подойдет, - сказал Филатов. - Помоги.

Они вытащили тела пилотов и гвардейцев. Филатов устроил их в ряд на песке и положил около них две катушки «голоса». Штука завелась - уши заложило, возникло тревожное чувство, перерастающее в панический страх.

- Они проспят не менее девяти часов, - сказал Филатов, когда самолет поднялся над берегом и так резко рванул вперед, что московитян вдавило в кресло. – «Голос» отпугнет любого зверя, так что они в безопасности.

- С ними точно ничего не случится? - вновь заволновался Сомов.

- Если не считать пары дней, когда их будут мучить приступы головокружения.

Самолет развернулся и взял иной курс. Московитянам надо было совершенно в другое место. «Синяя стрела» вышла на крейсерскую скорость около тысячи километров в час. Разведчик задал новые параметры полета и расслабился. Сомов уселся в кресло второго пилота.

- Только не трогай ничего, - потребовал Филатов.

- Очень надо.

Бурное озеро осталось позади. Показался океан. Машина прошла над широким заливом и забрала вправо - туда, где подпирали облака Барханские горы.

Через двадцать минут под брюхом самолета пошли острые белые пики семитысячников с застывшим на века и тысячелетия девственно чистым сахарным снегом.

- Люблю горы. И вечные снега, - заметил разведчик.

- Тут бы и жить Снежному королю, - с тоской произнес госпитальер.

- А вот это скоро увидим, - Филатов через стекла кабины напряженно вглядывался в пейзаж, будто пытаясь разглядеть что-то необычное. Но не видел ничего. Горы как горы. Пусть красивые, но видали куда красивее.

- Мне холодно, - неожиданно глухо выдавил Сомов.

- В кабине плюс двадцать.

- Все равно пробирает мороз... Кажется, что в кабине ветер дует - пока слабо, но с каждой секундой все сильнее, - голос у госпитальера слабел.

- И откуда дует?

- Оттуда, - госпитальер указал прямо по курсу.

- От Хрустальной горы, - нехорошим голосом произнес Филатов. Ему вспомнились рапорта группы Управления технологий, которая пыталась приблизиться к Хрустальной горе. Им это не удалось.