Госпитальер. Путь проклятого

Юношу дурманили непонятные, но красивые видения, звавшие к себе, будто в истинный рай для правоверных мусульман, где каждого из них ждали сорок истинных и прекрасных девиц, танцевавших среди бархатных подушек, расшитых золотом. Одна из них наливала из прозрачного кувшина чудодейственный нектар, приглашая вкусить вечной жизни.

Суть любой магии в обмане и иллюзиях, создаваемых ею. Всё это отравляет сознание человека, превращая его в одержимого какой-либо идеей или видениями, но в итоге жертва всегда оказывается в капкане, из которого уже не выбраться.

Колдовство - это обычное преступление, где, как и в любом другом злодеянии, нужно просто вовремя замести следы.

Жиль сделал ещё несколько шагов, едва держась на ногах, и рухнул на размокшую землю под раскидистым дубом.

Стая волков окружила юношу, корчившегося от судорог и видевшего прекрасные видения, и с хищными оскалами набросилась на него…

Чудовищный, но короткий крик взмыл над лесом и эхом рассеялся по округе, а ночная тьма безмолвно продолжала следить за тем, что только начиналось…

Глава 5

Замок Ла Валлетт. Две недели спустя.

Жизнь нельзя правильно понять или оценить! Она навсегда останется для человека необработанным алмазом, где бриллиант появляется на фоне тяжёлой работы над самим собой. Отыскать своё место среди этого мира сложно и трудно, но судьба обязательно предложит второй шанс, но никогда не обозначит его.

Гийом лежал на перине, уложенной поверх деревянного настила кровати с балдахином, пребывая в раздумьях на фоне случившихся событий. Смерть Бертрана стала для него отправной точкой к тому, чего он ещё не мог увидеть, поскольку будущее никогда не будет принадлежать человеку.

Поленья, объятые языками пламени в камине, издавали небольшое приятное слуху потрескивание. День рождения и Рождество из года в год подкрадывались к нему так внезапно, что напоминали хладнокровного убийцу, расчётливо ждущего в тёмном проулке за углом. Новые желания и надежды очень часто оказывались несбыточными, что удручало юного графа, но отказываться от борьбы за счастливый завтрашний день, он не собирался.

Гийом часто ощущал, что среди сумерек и ночной темноты находится мир, который очень сложно понять. В нём много необъяснимого и страшного, особенно по рассказам некоторых сумасшедших служанок, веривших даже в монстра из дерьма, живущего во рву под водой у стен замка. Человеческая глупость и ограниченность способна на множество безрассудств. Об этом своему воспитаннику всегда напоминал Бертран, сплёвывая в сторону той же кухарки, потерявшей когда-то от горя связь с реальностью, но по-прежнему готовившую шикарное жаркое и румяного молочного поросёнка.

Разнообразные мысли не покидали дремавшего на перине юного графа, думавшего о многом и многих. Время не останавливалось и продолжало бежать, подобно ручью среди камней в лесу.

Он скучал по зелёным лугам, запаху полевых цветов и истинной свободе, царившей среди просторов и бескрайности чистого летнего неба. Зной не был для Гийома помехой. Бертран любил говорить, что, когда смерть совсем близка, рядом проходит едва уловимый силуэт новой жизни. Всё это нужно просто увидеть и почувствовать! Однако очень часто именно собственная слепота становится камнем преткновения ко всему неизведанному.

Юный граф посмотрел на стену, где висела голова убитого им на охоте вепря. Своей меткостью в работе с луком и арбалетом Гийом неоспоримо мог похвастаться, но делать это ему запрещал всегда Бертран. Он говорил: «Людская зависть не имеет границ, и в большинстве случаев лучше промолчать о своих успехах, чем поделиться с людьми».

Шкура побеждённого вепря согревала юному графу накрытые ноги, а в памяти всплывал образ матери, которой ему очень не хватало!

Бертран воспитал в Гийоме настоящего воина, полководца и рассудительного, умного наследника графа Анри де Ла Валлета. В этом не было сомнений! Старый воин часто любил напоминать своему воспитаннику о том, что рассказать и научить можно любого человека, но он никогда не поверит в ту или иную мудрость, пока не ощутит на себе всю полноту последствий от своих ошибок.

Юный граф откинул в сторону шкуру вепря и, спустив ноги на деревянный настил на каменном полу, встал на ноги. Он прошёл к стойке в виде сколоченных деревяшек, на чём висел его кольчужный доспех, называемый хауберк, и принялся к облачению в истинного воина. Юный граф не нуждался в оруженосце, поскольку Бертран приучал своего воспитанника к полной самостоятельности и не надеяться на помощь слуг.

«Слуга навсегда останется слугой и никогда не сможет стать братом, - неустанно повторял старый воин. - Настоящему воину не нужны слуги, а нужна преданность тех, кто стоит с ним рядом в боевом построении».

Гийом затянул поясной ремень с мечом в ножнах поверх кольчужного доспеха и туники с родовым гербом на груди. Юный граф улыбнулся, вспомнив слова Бертрана, любившего говорить о том, что чем выше твой титул, тем меньше у тебя шансов на такую роскошь, как верный друг.