Господь

Все это необходимо продумать со всей серьезностью веры, чтобы вина бунта против Искупителя, которую совокупно несут все люди, не представляла части предопределенной программы. Божественно-свободное дело искупления тех, кто тогда принимал решение, показалось бы тогда естественным, необходимым ходом истории – однако это опасность, которая особенно велика в наше время, всюду усматривающая закономерности и тем самым старающаяся удалить из истории свободу и ответственность.

Иногда создается впечатление, что в христианском мышлении эта опасность уже стала фактом, – по той логике, которая рассматривает и первый человеческий бунт в раю как неизбежное развитие. Искупительная жизнь Христа достигла апогея в Его смерти и ею получила свое окончательное определение. Искупитель отныне и навеки – «Распятый». Этот факт, особо подчеркнутый проповедью Апостола Павла, так укрепился в сознании верующих, что конкретная форма, в которой совершилось искупление, а именно попытка врагов Иисуса Его уничтожить – второй бунт человека, после первого в раю, – кажется неизбежной. Таким пониманием искупления в наших глазах и в нашем чувстве сглаживается ужас содеянного. А вместе с тем забывается и то, что в противоположность всем мифологическим или психологическим представлениям об искуплении составляет отличительную черту христианина, а именно – его историчность.

Тем, что вечный Сын вступил в историю, Он сделал Свое смирение готовым к абсолютному послушанию (Евр 10.5-9). Повеление быть послушным дает Отец – да и кто другой мог бы его дать? – но конкретную форму это повеление получает, опять-таки по воле Отца, через исторический ход событий, т.е. через поведение людей. «Образ раба» (Флп 2.7) – Сына Божия, властвующего в то же время над миром – порождается тем, что человеческое решение должно определить исторический ход искупительных событий, а тем самым и форму искупления. И вот ее определяют судебный процесс и приговор, вынесенный облеченными властью людьми, – ужасающее выражение сверхъестественного бесстыдства, с которым человек сыграл свою роль и употребил во зло свою свободу, но также и выражение абсолютного смирения, с которым Владыка истории пошел путем послушания.

Как бы ни сложились однако жизнь Иисуса и Его земная судьба, сущностью искупительного дела было бы при всех условиях исполнение этого послушания.

Значение искупительного страдания не преуменьшается пониманием того, что крестная смерть могла бы миновать Его, если бы те, к кому был обращен призыв, приняли его с верой. Ибо не было ли все существование Искупителя сплошным страданием? Нести в себе святость Сына Божия и жить в заблудшем и извращенном мире – этот элемент непреходящего страдания присутствовал в каждом мгновении Его жизни и превращал ее в жертву, свершавшуюся в послушание Отцу, пославшему Его в мир.

III

Именно на этот факт мы хотели обратить внимание читателя. Кроме того, мы поставили вопрос, который задается редко: что произошло бы, если бы люди приняли Искупителя? Этим мы стремимся не искусственно конструировать ненужную гипотезу, а высвободить взор читателя, скованный фактами отрицательного отношения людей к крестной смерти Христа.

Скованность эта нередко настолько господствует над чувствами верующих, словно отвержение, суд и крест представляют собой проявление неотвратимого рока. Нужно было открыть глаза читателю на небыва-лость, нет, чудовищность того, что произошло.

К тому же этот вопрос помогает, возвращая нас к уже затронутой выше мысли, прояснить другое событие, которого не должно было бы быть никогда, которого могло бы не быть и которое, однако, произошло, определив собою весь дальнейший ход истории: мы имеем в виду бунт первого человека в раю. Мысль все время подвергается искушению рассматривать первородный грех так, точно он должен был произойти по необходимости, точно он был первым шагом из детски незрелого состояния в реальную историю. Совершившийся факт со всей его необратимостью легко вызывает ощущение предопределенности, заведомой необходимости. Самые разные теории стараются обосновать эту предполагаемую необходимость, и тогда все, более или менее сознательно, растворяется в некоем «процессе». Это происходит при нехристианском подходе, – например, в идеалистических исследованиях истории и в позитивистских теориях развития личности. Это подсознательно проявляется также и в том, как христиане подчас представляют себе дела человеческие в их развитии.