Господь

Чтобы воспрепятствовать этому, чтобы сохранить ощущение невообразимости случившегося, богословы ставят вопрос: а не могли бы человеческая жизнь и человеческая судьба существовать и без этой вины? Не могло ли и без нее сложиться полноценное человеческое существование? Не было ли бы именно это подлинным существованием, угодным Богу, согласно Его творческому замыслу? Посредством такого вспомогательного вопроса мыслитель принуждает себя видеть в первородном грехе то, чем он был: дело человеческой свободы, ужасное именно как таковое, а с другой стороны – понимать Божий ответ, как проявление невообразимого великодушия: не отбрасывать человека, но поддержать его таким, каким он был. Собственно, следовало бы сказать: понимать этот ответ как дело таинственного смирения, в силу которого Тот, Кто стоит выше всякой истории, позволил историческим деяниям людей вовлечь себя в земную историю.

Как уже сказано, того же самого следовало достичь в отношении второго решения, совершившегося не в «начале», но в «полноте времен».

По сути нашей книги сделать это можно было однако лишь в кратком изложении. Проблема пророчества не возвещает какой-либо программы, но, исходя из истории, взывает к человеческой свободе, показывая ее возможные решения; говорит о Мессии как о «Господе Славы», но также и как о «муже скорбей»... Вопросы о сущности Царства Божия и способе его «пришествия» – причем понятия «последнего времени» и «исполнения времен» оказываются во взаимоотношении, которое не так легко поддается выяснению – нуждались бы в подробном рассмотрении. В книге это можно было сделать только намеками, которые в некоторых случаях могут приводить к недоразумениям.

IV

Итак, вот что мы имели в виду: если бы люди, точнее говоря, участники Синайского Союза-Завета в качестве представителей всего человечества, т.е. избранный народ и его руководители, – приняли Христово благовестив и уверовали в него, то совершилось бы именно то, что им возвещалось: «Приблизилось Царствие Божие – покайтесь и веруйте в Евангелие» (Мк 1.15). Царство Божие «пришло» бы, оно вошло бы в историческую действительность.

Но это еще не было бы тем пришествием Царства, которое должно произойти «в конце времен» (Мф 24.3) и будет связано с возвращением Христа для суда и концом истории. Это было бы пришествием, соответствующим «исполнению времен» и начинающим, в пределах земного времени, новую историю, а именно – историю христианскую, которая тогда, при новых предпосылках, заново осуществлялась бы в каждом отдельном человеке, так как речь идет об истории спасения, т.е. о внутренней жизни личности. При этом произошло бы все то, что составляет христианскую историю: Сошествие Святого Духа, рождение Церкви, труд Апостолов и их преемников, распространение Царства по всей земле и так далее. Но все имело бы иной характер – также, как жизнь человека «в раю» содержала бы все, что вытекает из сущности человека и мира, но в послушании Богу и в согласованности с Его благодатью, без тех последствий, которые имело грехопадение. В назначенный Отцом срок пред-вещенное осуществилось бы, Господь пришел бы вторично и свершил бы суд. Наступило бы Царствие Божие, совпадающее с концом времен, торжество Божией воли во всем сущем и преобразование всего творения, образами которого являются Небесный град, вечный брачный пир и обетования семи посланий (Откр 2.3).

V

Конечно, подобным рассуждениям присуща некоторая искусственность, возникающая всегда, когда мысль всерьез обращается к свободе, вопрошая: как же произошло то, что не должно было, не имело права происходить, но все же произошло и определило ход истории?

То же относится и к вопросу о том, каким образом пророчества возвещают нам грядущее, как искажается временная перспектива, сближаются времена и сроки, переплетаются различные возможности. Это находит свое отражение, в частности, и в словах Воскресшего на пути в Эммаус (Лк 24.25-26).

И еще один вопрос: как же могло так случиться, что люди Его отвергли? Это решение тоже принималось в истории, оно не было заранее запланировано, предопределено; но с другой стороны его не назовешь и неожиданным, внезапным или иррациональным. Оно созревало так, как вообще созревают решения в истории – в переплетении самых различных событий, мотивов и тенденций.

Чтобы дать ответ на эти и другие вопросы, нам пришлось бы очень подробно рассматривать события, точно выяснять мотивы, обусловившие каждое из них, определить их отношение к божественной верности Искупителя и т.п. Однако, сам характер источника, с которым мы имеем дело, подсказывает нам, что результатом такого исследования было бы в лучшем случае лишь описание имевшихся возможностей.

Остается только добавить, что приведенные выше рассуждения не вытекают из текстов Мк 9.1 и Мф 10. 23, поскольку мы не считаем себя компетентными в вопросах экзогенеза. Мы опирались скорее на внутреннюю логику многогранной истории спасения.