«Господь да благословит решение мое...»

Завтрак очень простой. Никаких вин не подается. За завтраком Государь беседует с присутствующими. Когда завтрак окончился, Государь обходит всех приглашенных и каждому находит сказать приветливое слово. Во втором часу дня Государь приходит к себе в кабинет для занятий текущими делами и рассмотрения докладов. В середине дня Государь дозволяет себе отдых часа на полтора-два. Его Величество выезжает на автомобиле за город, и в верстах в двадцати от города он сходит с автомобиля и совершает прогулку в сопровождении лиц ближайшей свиты. По возвращении домой, Государь опять занимается докладами, которые занимают у Царственного Работника довольно долгое время. Обычно в половине восьмого часа вечера бывает обед, к которому приглашаются те же лица, что и к завтраку. Обед состоит из трех блюд. Около девяти часов вечера Государь обходит приглашенных к обеду. С некоторыми Государь беседует. Затем Его Величество уходит в смежную комнату, к Себе в кабинет, где занимается делами до глубокой ночи. В случае, если на фронте происходят какие-нибудь события особой важности, генерал от инфантерии М. В. Алексеев тотчас приходит к Государю и докладывает о происходящем.

Провинциальный городок уже давно погружается в сон, огни всюду погашены. Во втором этаже царского дома далеко за полночь светится огонек. Царственный Работник, Верховный Главнокомандующий, продолжает заниматься»[234].

Адмирал Бубнов приводит свои воспоминания о рабочем дне Николая II: «Каждое утро, в 10 часов, Государь, во время своих пребываний в Ставке, принимал от начальника штаба доклад о положении на фронтах, для чего регулярно приходил из губернаторского дома, где жил со своей свитой, в управление генерал-квартирмейстера. После оперативного доклада Государь возвращался к себе, и в своем кабинете принимал прибывавших к нему министров, сановников и шефов иностранных миссий.

Государь не был подвержен никаким страстям и излишествам; стол у него был совсем простой, и мы в Ставке никогда не видели, чтобы он у закуски выпивал больше одной рюмки водки; из игр любил он лишь домино и триктрак[235] Игра в кости, а в карты не играл»[236].

Генерал Носков дает описание работы царя в Ставке: «Царь входил в кабинет в сопровождении генерала Алексеева и генерала Пустовойтенко; и начинался доклад о движениях войск на различных фронтах за последние сутки. Император сидел, два генерала — стояли перед ним. Алексеев брал телеграмму и читал ее Царю, в то время как генерал Пустовойтенко обозначал Царю на карте местность, упоминаемую в телеграмме. Во время доклада Царь курил сигарету за сигаретой. Этот доклад занимал около часа. Затем Алексеев глазами показывал генерал-квартирмейстеру, чтобы он вышел, оставив царя с глазу на глаз со своим начальником штаба.

Вторая часть доклада была посвящена введению царя в курс приказов по армии, которые Алексеев составлял для него, и которые затем обсуждались ими вместе»[237].

Николай II был в полном курсе происходивших на фронте событий, независимо от того, находился он в Ставке или нет.

Полковник Тихобразов писал: «Когда Государь уезжал из Ставки, то генерал Алексеев ежедневно посылал Ему доклад на больших листах „царской бумаги“. Доклад составлялся генералом Алексеевым и настукивался на машинке. Состоял из сводки данных истекшего дня, после шла административная часть. Перед приездом в Ставку Государю посылался доклад не с нарочным жандармом, а с офицером Генерального штаба, который ехал в экстренном поезде и встречал Царя в Орше, если Царь ехал с севера, или в Гомеле, если приезд был с юга. Мне пришлось ездить раза три-четыре. Доклад посылался навстречу приезжающему Царю, чтобы Он, выйдя в Могилеве, был в курсе дела. По приезде в Оршу парных Императорских поездов — на 5-минутном расстоянии друг от друга — чтобы никто не знал, в котором находится Царь, я ждал, когда откроется одна из портьер, у которой должен стоять флигель-адъютант. Он брал пакет и приглашал в соседний вагон, где ехала Свита. Ответов на доклад быть не могло: он получался Государем за час до приезда в Могилев. Офицер посылался на случай, когда Царю понадобились бы какие-либо разъяснения. Так как я был помощником Начальника Оперативного Отделения, то выбор, естественно, падал на меня. Конечно, на перроне вокзала никого, кроме меня, не было. Вся округа была очищена от людей, но я чувствовал, что из-за каждого куста или угла меня фиксирует пара скрытых глаз»[238].