Господь, мы поднимаемся

Близость земли, конечной точки долгого похода вызывала нетерпение, усидеть на месте было невозможно. Волнение достигло предела. На берег смотрели, не отрываясь, некоторые для лучшего обзора пытались залезть на мачту, другие повисли на снастях. На средней палубе к находящемуся среди детей священнику падре Паскале выстроилась длинная очередь за благословением. Первой к нему подошла какая-то девочка лет тринадцати с выгоревшими на солнце волосами. За ней стали подходить другие.

Доброму деревенскому священнику был понятен порыв детей. Тут было всё: и близкая цель, и затаённые страхи, и желание как можно сильнее убедить себя, что они избранные, что небо не даст их в обиду. Лица детей были серьёзными, сосредоточенными. Низенький невзрачный падре Паскале, которого дети раньше совершенно не воспринимали всерьёз, теперь олицетворял для них всю церковь, он как будто вырос в размерах, на время став самым главным человеком на судне.

Вскоре в бухту начали заходить остальные суда. Убирали паруса, опуская в воду длинные вёсла. Все ожидали, что сейчас раздастся команда двигаться к берегу, но шкипер даже не вышел из своей каюты. Один из четырех кораблей прямым путем пошёл в порт, остальные три почему-то тоже остались на рейде. Было видно, как дети на тех суднах полезли на снасти, махая другим кораблям руками.

Было видно, что на молу собралось много народа, но расстояние до берега оставалось слишком большим, чтобы разглядеть, что они там делают.

Прошел ещё один томительный час.

Палуба раскалилась от пекущего солнца. Тень от гор отодвинулась к самой кромке мола. Очень хотелось пить. Никто не сомневался, что на корабле, вставшем у причала, находился Стефан, что пророк первым должен был ступить на Землю обетованную, но выгрузка там вроде произошла, а остальные суда так и не снимались с якоря.

Непонимание происходящего достигло предела, когда матросы под руководством рыжебородого как ни в чём не бывало начали на палубе раздачу пресной воды и сухарей. Это не умещалось в сознании: зачем выдавать несколько глотков вонючей застоявшейся воды в четверти мили от побережья?

– Пейте, освободители Святой земли. Гробница Господня уже близко, – весело приговаривал рыжебородый, черпая из бочки медным ковшиком, как будто они до сих пор в открытом море.

– Почему нас не выпускают на берег? – не выдержав, спросил его Басен, но рыжебородый даже не повернулся в его сторону.

Примкнувший к детям пожилой монах из монастыря в Вандоме, с момента прибытия не переставал вглядываться в панораму побережья. Было заметно, что его что-то тревожит. Непонятное поведение команды лишь усилило его подозрения. Морща лоб, беззвучно шевеля губами, монах всматривался в далёкие береговые изломы, сравнивая их со своими полузабытыми воспоминаниями.

Что-то было не так. И когда на палубе началась раздача воды, монах разволновался ещё больше.

А затем со стороны берега показалась шлюпка.

Качаясь на мелкой волне, идя на веслах, шлюпка приближалась к кораблю. Издалека в ней можно было разглядеть ярко-красные пятна одежд купцов Гуго Ферруса и Гийома Поркуса, очевидно, приплывших на корабле, стоящем у причала. С купцами находились гребцы и еще какие-то люди. Когда шлюпка подплыла к кораблю и стукнулась о борт, стало видно, что двое из этих людей – воины или стражники, на них были шлемы, в руках круглые выпуклые щиты.

– Может, это военачальники? Может, они приплыли для того, чтобы сложить перед нами мечи? – неуверенно спросил какой-то мальчишка. Ему никто не ответил.

Был в шлюпке ещё кто-то, – чёрный, закутанный в чалму.

Вниз полетел верёвочный трап.

– А где же наш пророк? – дёрнул Патрика за рукав стоящий рядом с ним в толпе какой-то малый лет шести, но Патрик в ответ только отмахнулся, хотя вопрос был задан по существу. Присутствие Стефана в шлюпке сделало бы ситуацию более понятной, но купцы его почему-то с собой не взяли.

Первым на палубу по трапу взобрался один из вооружённых воинов. Дети в полном молчании во все глаза смотрели на первого увиденного ими неверного. Шафрановый цвет лица, крючковатый хищный нос, чёрные глаза. Лицо уверенное, даже наглое. Металлический шлем, из-под которого сзади свисает ткань зелёного цвета, любимого цвета пророка Мухаммеда. Кольчуга, кинжал в ножнах, за поясом свернутая в кольцо тяжелая кожаная плеть. Сдвинутый на локоть щит. Следом за ним поднялся ещё один, такой же – широкоплечий, черноглазый. Встал рядом, демонстративно положив ладонь на рукоять кривого меча.

Затем отдуваясь, багровея от усилий, из качающейся шлюпки на судно взобрались оба купца.

Последним на палубе появился человек, закутанный в чёрное. Чёрная чалма искусно обворачивала его голову, шею и даже щёки, оставляя открытым лишь овал лица с седой бородкой и бровями. Как-то сразу стало понятно, что этот старик является здесь главной фигурой, что все: и оставшиеся в шлюпке гребцы, и вооружённые воины, и владельцы корабля – купцы, – это всего лишь его свита.

Взгляды всех детей устремились на человека в чёрном. При виде этого старика, Марии непроизвольно стало страшно.