Господь — Пастырь мой

О. Зинон. Икона вне Церкви в подлинном смысле существовать не может. Она — составная часть богослужения, одна из форм проповеди Евангелия, свидетельство Церкви о Боговоплощении, так же как церковное пение, архитектура, обряд. Можно вполне понять людей, которые добросовестно признаются, что канонического письма икона им непонятна, но никак нельзя понять тех, которые отвергают икону по причине ее непонятности. Многие священнослужители убеждены, что каноническая икона простому народу трудна для восприятия и лучше ее заменить живописной иконой. Но я уверен, что для большинства не менее непонятны стихиры, ирмосы и сам богослужебный язык, уже не говоря о структуре богослужения, однако едва ли кому-то придет в голову мысль, применительно к духовной малообразованности современного народа, упростить все для того, чтобы сделать удобопонятным. Задача Церкви — возводить людей к высоте Боговедения, а не самой снисходить до невежества человеческого. Поэтому человек, отвергающий икону, тем самым ставит под сомнение правильность своего восприятия богослужения и, в частности, Евхаристии, из которой икона рождается.

О. Виктор. Вызывает тревогу распространяющееся стремление отвергать церковнославянский язык в богослужении и переходить на русский. Сторонники такой реформы считают, что миряне остаются духовно окраденными, не понимая богослужения на церковнославянском языке. Церковнославянский язык органичен для истинной духовной жизни, для православного богослужения, ибо в нем воплощен дух полноты божественной жизни, он не позволяет человеку смешиваться с жизнью мира сего. Когда началось обмирщение церковной жизни в России, возникло разрушение этой полноты, и человек хочет истины веры узнавать, по словам И. Киреевского, не молитвой, а «памятью». Но чтобы просвещались одновременно разум и сердце человека, нужно изучение церковнославянского языка. Переход на русский язык в богослужении приведет к еще большему обмирщению Церкви, но не углубит нашу Православную веру и наше церковное сознание.

О. Зинон. Мне кажется, что с переводом богослужения на русский язык оно нисколько понятнее не станет, а наоборот, очень много утратит, потому что станут понятными отдельные слова, но сам дух понятнее от этого не сделается. В этом легко убедиться, если взять русский перевод псалмов Давида: отдельные слова ясны, но пророческий смысл их более ясным не стал. Гораздо легче обучить церковный народ своему родному языку, чем переводить богослужебные книги на современный язык, тем более что это сопряжено с огромной работой, не говоря уже об ущербе, который будет причинен этим богослужению. В студенческие годы я часто замечал, что, когда с шумной улицы входишь в храм, и еще не уловил, что читают или поют, сам ритм, интонации, сама мелодия церковнославянского языка уже настраивает на молитву. Современный разговорный язык очень засорен, он более пригоден для общения на бытовом уровне, но никак не для молитвы. В некоторых приходах Евангелие, Апостольские послания и даже псалмы читают по–русски.

О. Виктор. Да, я лично слышал за Литургией, как один архиерей заменил в благословении «любы Бога и Отца» на «любовь», а диакон в ектениях постоянно слово «живот» заменял словом «жизнь».

О. Зинон. Хотя это мелочи, но они как-то неприятно режут слух. Любой человек, пришедший к вере, очень быстро узнает смысл подобных слов и выражений, так что едва ли необходимо заменять их русскими. Когда предпринимался перевод Священного

Писания на русский язык, переводчики имели в виду только домашнее его употребление, что должно было помочь более осмысленному восприятию его во время богослужения. Когда я сознательно пришел в Церковь, это было в начале Великого Поста, церковнославянского языка я не знал совершенно. В настольном календаре тогда был напечатан Великий канон преподобного Андрея Критского с объяснением непонятных слов и выражений. Перед службой я тщательно просматривал каждую часть канона и в храме уже понимал, о чем идет речь. Православный христианин, хоть в малой мере ощутивший возвышеннейшую поэзию богослужения, будет бережно относиться к каждому его слову и даже букве. Запад пошел по пути модернизма, но это привело к печальным результатам. У любого народа, кроме обычного разговорного языка, есть язык богослужебный, на котором общаются только с Богом. Богослужебный язык всегда более возвышенный, чем разговорный. К примеру, почему древнегреческий и латынь стали мертвыми языками? На этих языках можно писать только стихи или философствовать. Общаться на бытовом уровне на них невозможно.