Господь — Пастырь мой

Старец сам причащался за каждой Евхаристией, даже если не служил. Он давал пример в понимании Евхаристии и других побуждал этим примером к участию. Все приезжие старались участвовать, иначе и немыслимо было, ведь тогда лишались самого главного.

Отец Серафим рассказывал, что он не доучился в академии, потому что начался 1918 год. Однажды из академии он поехал домой в Днепропетровск, где жил, и назад уже возвратиться не смог. Старец вспоминал, как он первый раз в жизни говорил проповедь: «Я очень хорошо подготовился, все сказал, а потом сказал себе:"больше такого не будет!"»

После этого случая он всегда говорил проповедь по вдохновению, в Духе. Это больше напоминало исповедь, потому что, хотя он говорил не исповедальные вещи, не обличал и не перечислял какие-нибудь грехи, но это так изменяло сердца слушающих, что все плакали. Это были не сентиментальные какие-то слезы. Когда Дух Святой касается сердца, оно открывается. Исповедь эта могла быть первым откровенным общением друг с другом. Все в это время становились единой семьей.

В Ракитном регулярно бесстрашно проводились агапы. Власти запрещали. У отца Серафима крохотный священнический домик был (меньше, наверное, нашей сторожки), и он вмещал туда всех. Агапы длились порой чуть ли не целый день — приезжали все новые люди.

Отец Серафим по возрасту уже не имел возможности общаться с каждым; и все видели, что он сожалеет об этом, это читали в его глазах. Но все равно все получали удовлетворение, потому что он так устраивал жизнь в общине, что люди чувствовали себя как дома, отношение было очень открытое. Те, кто приезжал, причащались каждый день, и каждый день были агапы.

Отец Таврион был более активный, он призывал к евхаристическому возрождению не только жизнью, но и словом. Во время службы — он ее всю постоянно «прослаивал» поучительными беседами, которые не монологом шли, а дробились на отдельные пояснительные замечания.

Отец Серафим делал это по–другому. Приходили они к одному и тому же результату, но разными путями. На желание с ним побеседовать отец Серафим часто не спешил ответить, он отодвигал эту встречу, говорил: «Поживи, поживи». И человек жил там у него один день, второй, третий. Помню одного человека, которого старец не принимал 15 дней. Он приехал откуда-то из Средней Азии и немножко смущался, чувствуя в этом какое-то невнимание. А потом он понял, что ему нужно было дозреть до этой беседы. Он много открыл для себя, живя и просто наблюдая все. И многие вопросы исчезли. Так было со многими людьми, просто они общались друг с другом. Те, кто уже разговаривал с отцом Серафимом, рассказывали, как это было, и из своего опыта учили друг друга. Это было очень хорошо.

На вопросы он многим отвечал через свой дар прозорливости. Когда старец выходил из алтаря и шел через живой коридор вопрошающих, он, подходя к человеку, сразу же отвечал: «Бог благословит…» и говорил — на что. Человек ехал только за этим. А все остальное получал от службы, на агапах.

В «Беседах иконописца» есть небольшой материал об отце Серафиме, где архимандрит Зинон вспоминает его исповедничество, как бесстрашно старец вел себя в те годы. Когда его уже отпустили из тюрьмы на волю и должны были дать документы, состоялась беседа с начальством. Его спросили: «Что ты будешь делать? Ты свободен, кончилась тюрьма, что ты будешь теперь делать?» Он говорит: «Как что буду делать? Я буду служить». — «Ну, посиди еще». И дали новый срок. Он бы мог тумана какого-то напустить, сказать что-то во спасение. Это потрясающий факт.

Потом скитался после выхода. Владыка Леонид его принял, и так они подружились. Владыка Леонид часто к нему ездил поисповедаться, отвести душу — ведь наши архиереи мало между собой общаются.

Отец Серафим закончил свою жизнь в 1982 году в светлый Понедельник, т. е. Пасху он встретил, тогда 18 апреля была Пасха. Я уже служил здесь, в Латвии. Великим постом я его посетил, перед этим он благословил меня на монашество. Я хотел, чтобы он меня постригал, но он не дерзнул взять это на себя, а сказал: «Как владыка». А наш владыка Леонид обычно сам постригал. Когда я сказал, что владыка не благословляет, старец ответил: «Не смущайтесь, вас будет постригать та же рука» — его тоже владыка Леонид постригал. Отец Серафим принял монашество из белого духовенства — у него было три дочери.

Мне рассказывал отец Иоанн, что однажды Великим постом отец Серафим умер в храме, это было на Страстной седмице в 1975 году. Все были в ужасе, пытались оказать ему помощь, какую могли, но видели, что он уже отошел. Все в храме рыдали и молились. Тут раздался чей-то вопль. Вдруг батюшка ожил. Отцу Иоанну он рассказывал, что же случилось там. Была, конечно, встреча с Господом. Он говорит: «Ты видишь этих людей? Ты слышишь эти вопли? Возвратись!» И он семь лет еще прожил.

Меня иногда спрашивают: как определить, кто такой старец?

Старец — это тот, кто предельно участвует в твоей судьбе, кто может взять твою душу и вести ее так, как свою, с полной отдачей: «твоя жизнь — это моя жизнь». У человека должно быть абсолютное доверие к нему.