Господь — Пастырь мой

Живое чувство смирения и глубокой любви, внутреннего, согревающего душу света передалось мне на расстоянии. Я пошел к нему навстречу и по мере того, как расстояние между нами уменьшалось, сила этого чувства увеличивалась. Братски приветствовали мы друг друга, и я познакомился с настоятелем Рижской пустыньки о. Кириллом.

Краткая наша беседа только подтвердила то, что так ощутимо передалось мне на расстоянии в первый миг нашей встречи. Старец излучал внутренний свет, свет неизмеримой чистоты Христовой любви.

Тих, кроток, мирен и смирен, как послушник, он был истинным воспитанником Валаамского монастыря и носителем многих даров, полученных им в той святой обители.

Не имея долгих духовных отношений с о. Кириллом, в один миг и при первом взгляде я увидел в нем истинного, родного духом брата наших насельников–старцев Валаамского монастыря. Это было то же сияние, которому не нужны слова, — сияние благодати».

Все чувствовали, что ему можно довериться, открыться, что он может понять каждого человека, выслушать его с настоящим уважением и истинным состраданием, порой даже не давая советов, а открывая своим вниманием собеседнику великую тайну его ценности, его внутренней свободы. «О. Кирилл относился к моему сану с гораздо большим уважением, чем я сам», — говорил о. Георгий Блазма.

Такое бережное выслушивание собеседника всегда возвышало человека, он познавал свое достоинство, свою ответственность и видел путь исцеления от всех своих недугов, душевных и телесных. Став аввой, о. Кирилл сохранил в себе чувство послушника, оно всегда проявлялось у него как благоговейное и самозабвенное служение ближним. Он встречал человека и сразу же начинал ему служить.

«Одной из главных черт о. Кирилла, — вспоминает о. Георгий Блазма, — была его постоянная и исключительно активная нацеленность на добро. Он непрерывно искал и находил возможность чем‑нибудь помочь людям, сделать им что‑нибудь приятное. Отсюда и эта постоянная внимательность во взгляде: что человеку требуется? Что для него можно сделать?»

Однажды он был огорчен: в пустыньку нагрянули цыгане, проникли в келью к батюшке. Сестры с возмущением прогнали их, и когда сообщили об этом батюшке, он спокойно спросил их: «А вы их накормили, молочком напоили?»

Выходя из храма, он всем нищим, стоявшим на паперти, всегда подавал милостыню, каждого из них благословлял, внимательно смотря в лицо, и с каждым говорил.

Придя из храма, он сразу же насыпал зерно в птичьи кормушки и ставил еду кошке, потом все внимание уделял гостям. Он всегда ликовал, встречая человека. Он никогда не отпускал никого от себя, не накормив, да еще «подорожничков» — так он называл пирожки — попросит келейницу мать Амвросию настряпать. Всегда проверит, кто где ночует, и если увидит, что кому‑то чего‑то не хватило, найдет и принесет одеяло или подушку. Если кто заболеет из сестер или паломников, непременно навестит и что‑нибудь принесет. На пастбище он приносил сестрам–пастушкам какоенибудь «утешение» (угощение), на поле — грабли.

Поздно вечером батюшка надевал передник, клал в него хлеб, сахар, чай, фрукты и шел по кельям подкреплять сестер, много работавших, но имевших скудную монастырскую трапезу: пять мелких картофелин, огурец, хлеб. Постучит палочкой в окно или дверь и даст что‑нибудь сестре из передничка: «Это тебе, подкрепись».

Мать Феофания после операции лежала в Елгавской больнице и чувствовала себя очень плохо, не могла ничего есть. Приходит к ней о. Кирилл и приносит всякую еду: «Фамилии не знаю, а все же тебя нашел». Она сказала, что ничего не может есть. «Бери все и ешь», — сказал батюшка, благословил и ушел. Мать Феофания стала есть, постепенно все съела и поправилась. Выписывая ее из больницы, доктора просили ее проверяться у них, но она и забыла об этом.

У юноши–латыша Ивара, жившего вблизи пустыньки, умерла мать. Он ходил полуголодный, полураздетый. О. Кирилл благословил сестер ухаживать за ним, а его пригласил трудиться в пустыньке.

Старец взял на свое попечение семью Чуйковых — Елену и ее сыновей–близнецов Сергия и Михаила, которые впоследствии стали священниками.

За эту простоту и заботу о всех сестры очень любили о. Кирилла, поэтому одна монахиня сказала ему: «Давай мы тебя будем называть не отцом, а матерью».

Отца Кирилла всегда видели трудящимся. Дождь идет, а он все равно что‑нибудь делает. Он помогал сестрам по хозяйству: копал огороды, кому косу наточит, кому починит грабли, кому исправит крыльцо. Когда начиналась сушка сена, он всегда старался всем сделать грабли, починить сломанные, делал все хорошо и крепко, сам шел с сестрами на сенокос, сгребал и сушил сено. Не забывал птиц: делал им скворечники. У него была столярная мастерская, где он любил работать. Самым лучшим подарком для него был какой‑нибудь столярный инструмент. В сарае стоял чисто выструганный сосновый гроб и сосновый крест, сделанные им для самого себя. Он завещал похоронить себя в этом гробу. Это завещание было исполнено.