Господь — Пастырь мой

То, что мы не могли своими силами, то совершил Бог в эту неделю. То, что отягощало совместную жизнь и общение, усталость от взаимных недостатков — оказалось маловажным, стало таять, исчезать. Как бы что‑то ожило, открылся животворный источник, повеяло Духом Животворящим. Конечно, здесь самое важное — семь литургий вместе. И этот дар нам был дан. Кровь Христова очистила, преобразила, оживотворила нашу общность. Можно сказать, что каждый причащался вместе с каждым, каждый причащался столько раз, сколько причащались все его братья и сестры. Значит, все — уже одно Тело.

Жизнь в общине — это жизнь преизбыточествующая, жизнь не одною жизнью (своей), а многими. Спрашивают, не ограничивает ли община личной свободы. Но для меня самое тягостное рабство — рабство у самого себя, то есть жизнь нетворческая. В общине ты избавлен от этого рабства, в общине — жизнь творческая, дана возможность постоянного обновления (если только ты сам не станешь спать), возможность неограниченно учиться друг у друга; видеть в других лучшее, чем то, что есть у тебя, стремиться к этому лучшему; возможность восполнять чужие немощи и самому находить восполнение в братьях и сестрах, вместе решать новые задачи.

Жизнь в общине раскрывает ту же тайну, которой жива Церковь, семья, брак — тайну Святой Троицы, тайну единства (единосущие при различии лиц).

Тайна Божия становится тайной человеческой, моей и моих братьев и сестер, нашей с ними внутренней. Именно в общине можно научиться, узнать, что такое Церковь и что такое человеческая дружба. Это догматика, сведенная в повседневную жизнь, будни; созерцание, перешедшее в деятельность; Евангелие, написанное в сердцах, благодатная жизнь, Богочеловечество.

В общении с братьями и сестрами постигается тайна самоотречения,"потери, погубления души своей…","полагания души за други", вольной смерти.

Хочу засвидетельствовать еще об одном чуде, которое я наблюдал в нашей группе–общине. В братском общении, благодаря ему и параллельно с ним, получает расцвет личная мистика, интимное приобщение тайнам Божиим.

Тайны Божии постигаются в повседневности, здесь, рядом. Вдруг, происходило, что брат или сестра"отверзали уста"и в немногих словах произносили что‑то такое, что слышавших приводило в тихое изумление. Произнесенные слова были продолжением каких‑то общих разговоров, которые ранее велись. Эти слова — плод общения не умов только, но общения сердец. Общая жизнь, общая приобщенность тайнам переливалась в каждого и продолжала жить в нем, даже когда пространственно мы были разделены».

О евхаристическом возрождении

Заповедь Иисуса Христа о единении — да будут все едино; как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино (Ин 17:21) — исполнилась в день Пятидесятницы, когда Его ученики совершили в Иерусалиме первую Евхаристию.

Апостолы в этом таинстве познали Христа как Жизнь — по слову о. Александра Меня, «полнота единения с Господом и между собою стала для них реальностью». Через Христа, через Евхаристию произошло становление собравшихся в одно тело (1 Кор 12:13).

Это единство, которое не может быть установлено человеком (единство снизу), исходит от Бога, это единство свыше. Именно в Теле Христовом Бог собирает и являет народ Божий, именно в Теле Христовом мы обретаем истинную жизнь. «Глубокое и таинственное общение существует между нами: причащаясь Святым Дарам в Церкви Божией, мы вступаем в общение с Отцом через Сына в Духе Святом. Поистине усыновленные в Сыне, мы таинственно и реально стали братьями друг для друга», — говорил патриарх Афинагор.

Природа Евхаристии на протяжении всей истории христианства осталась неизменной, но изменилось наше отношение к «таинству таинств». Ныне у многих нарушено экклезиологическое восприятие Евхаристии. Евхаристии регулярно совершаются в наших храмах, в монастырях и некоторых городских храмах даже ежедневно.

Однако несмотря на все это, по слову протопресвитера Александра Шмемана, «Евхаристия в реальном смысле отсутствует в нашей жизни. И в этом"отсутствии"коренится трагедия Церкви в наше время». Однажды после Евхаристии я спросил женщину: «Вы сегодня были в Церкви или в храме?» Она поняла вопрос и ответила: «К сожалению, я была сегодня только в храме».

В храме, где совершалась Евхаристия, молилось человек тридцать. К Чаше приступило человек десять, остальные только посмотрели на то, как причащаются другие. Женщина, о которой идет речь, была в числе непричастившихся.

В конце Евхаристии непричастившиеся пели со странным воодушевлением: «Видехом свет истинный, прияхом Духа небесного…», то есть благодарили за вкушение Тела и Крови Христовых, которые они вовсе не вкушали. Это звучало фальшиво, как благодарность хозяину дома за чай, который мы не пили у него. Мы воспринимаем ныне Евхаристию не как таинство единения, а как таинство индивидуального спасения. «Христиане хотят, — писал Н. Бердяев, — не столько реального изменения и преображения своей природы, сколько отпущения грехов».