Господь

Чтобы понять это, нам нужно отбросить все приблизительное и дойти до самой сути: Небо - это обитель Пресвятого Бога, бытие, в котором Бог пребывает наедине с Самим Собой, оставаясь тем самым недоступным ни для какой твари, - то, что Павел называет «неприступным светом», в котором Он обитает и которого ничто сотворенное не может коснуться (1 Тим 6.16). Когда мы на улице или в доме встречаем человека, он открыт нашему взгляду. На него можно смотреть, можно его сфотографировать или описать, можно предполагать, каков он есть. Для всего этого он более или менее «открыт». Но есть в нем и нечто, скрытое от посторонних взоров: как он относится к себе самому, как воспринимает себя, свою деятельность и ответственность за нее. Чаще всего человек раскрывает себя в своем физическом, психическом, социологическом бытии, т.е. в том, что лежит на поверхности. Но в известные моменты он ускользает от наблюдения и уходит в себя - во внутреннюю сферу своего бытия, куда не допускаются посторонние. Чтобы стать открытым, он должен открыться сам, а открывается человек только в любви; тогда он не только позволяет наблюдать за собой, не только рассказывает о себе, но вверяет себя другому для живого единения. Если другой принимает его, если он и сам раскрывается, отказываясь от позиции наблюдателя и судьи и, забывая о себе, вступает в состояние чистого созерцания и любовного сопереживания, то обе личности сливаются воедино; образуется общность. Она открыта в себе самой, но опять-таки скрыта от глаз постороннего... Эта внутренняя сфера тем более недоступна, чем крупнее и глубже человек и чем значительнее решения, которые он принимает в жизни. А что, если речь идет уже не о человеке, а о Боге? Бездонном, Бесконечном, Едином? О сущей Истине и Святости? Это внутреннее бытие безусловно. Ничто не проникает в него. Бог весь - ясность, потому что Он - сама истина; Бог - свет, ибо Он полностью открыт; Он — Господь, Свободный и Сущий в собственном смысле этого слова, Которому принадлежит все бытие, и все же Он недоступен именно в этом свете, таинственен в этой истине, непостижим в этом господстве (1 Тим 6.16). Эта сокровенность Бога и есть Небо. В него вознесен воскресший Господь, не просто дух Иисуса, а весь Он, воскресший Господь, в Своей живой реальности. Но как это может быть? Ведь Бог есть дух (Ин 4.24). Как может нечто телесное быть воспринято Богом?

Конечно, Бог есть «дух». Так сказано у Иоанна (4. 24). Но не будем понимать это слово упрощенно! Если Бог есть дух, то наша душа - не дух. Если же моя душа - дух, то для Бога я должен найти другое имя. Так это понимает и Иоанн, ибо, говоря «дух», он, как и Павел, понимает под этим свято-духовное, - об этом мы уже говорили, когда речь шла о воскресении. По сравнению с этим тело и душа, материя и дух, человеческая личность и вещь - все это в своей совокупности - «плоть». Живого Бога отделяет от всего этого не только бесконечность между Творцом и тварью, не только безблагодатность природного естества в сравнении с божественным, но и пропасть несходства между Святым и грешником. Этот разрыв преодолевается только Божией любовью. На этом фоне различие между земным духом и телом вообще теряет значение. Новое и неслыханное состоит именно в том, что Бог прощает грех и принимает тварь в Свою святую жизнь. Если это доказано и истинно, то не так уж велика и непостижимость того, что Он принимает в Себя не только сотворенный дух, но и тело.

Искупительная Божия любовь направлена не только на «душу», а и на человека в целом. Но искупленный, новый человек обязан своим существованием богочеловечеству Иисуса; оно же, заложенное в Благовещении, завершилось в Вознесении. Только войдя в Небо, в заповедную область Отца, Иисус Христос обрел завершение как Богочеловек.

Так ушел Иисус, но в то же самое мгновение Он по-новому пришел к нам... Когда человек должен покинуть другого человека, с которым его связывает любовь, это означает разлуку. Мысленно он будет с другим, физически же далек от него. Но если бы он мог перейти в такое состояние, которое не знает ни пространственной, ни временной, ни материальной, ни эгоистической ограниченности, представляя собой чистейшую любовь, то он немедленно оказался бы с тем, кого он любит. Быть связанным в духе, любить сердцем - вот это и было бы тогда подлинной действительность. Но ведь именно это и произошло с Христом! Он вошел в вечность, в чистое «Теперь» и «Здесь», в незамутненную действительность. Вошел в то бытие, которое - одна любовь, ибо «Бог есть любовь» (1 Ин 4.16). Отныне образ бытия Иисуса - образ любви. Поэтому, если Он нас любит - а суть святого благове-ствования состоит ведь именно в этом, - то Его уход в завершенность любви означает в действительности пребывание с нами.