Господа офицеры

Все, гулко топая и разбрызгивая лужи, ушли из подвала.

Надлежащий интим был обеспечен.

— Прости, что я не успел тебя заранее предупредить, что собираюсь на тебе жениться, — извинился Мишель.

— Ты предлагаешь мне руку и сердце?

«Увы, пока только ногу... — грустно подумал Мишель. — Но непременно намерен и все остальное!»

— Можешь считать, что я делаю тебе официальное предложение... Вернее, уже сделал. В присутствии свидетелей.

Ольга благодарно прижалась щекой к его ноге, потому что ни до чего другого дотянуться не могла.

— Я думаю, что первое время мы будем жить у меня в замке, — строил планы на будущее Мишель. — А потом разменяем его с моей доплатой на замок побольше. Если ты, конечно, не против...

Ольга была совсем не против замка.

— Но прежде ты должна выполнить одну мою просьбу.

Счастливая Ольга готова была выполнить любую просьбу, хоть прямо сейчас.

— Когда они вернутся, я скажу, что я согласен... Что мы согласны. И расскажу им о втором колье, которое они, я думаю, обязательно захотят увидеть.

— А разве оно у тебя? — изумилась Ольга.

— У меня, — кивнул Мишель. — В одном надежном месте.

У Ольги азартно заблестели глаза.

— Я предложу им нарисовать план, они рязвяжут мне руки, и вот тогда!...

План был прост и потому гениален... Он не гарантировал им свободу, но давал надежду на нее... Или, в крайнем случае, на легкую — без терок и мясорубок — совместную смерть.

— Ты согласна? — с надеждой спросил Мишель.

— Да! — ни мгновения не сомневаясь, ответила Ольга. — Но если мы не сможем, если вдруг...

Мишель понял ее. Без слов.

— Они все равно ничего не найдут! Я нарисую им совсем не то, совсем другое место.

Мишель Герхард фон Штольц не был таким простачком, чтобы отдать дубликат колье, который оказался не дубликатом, в руки недругов.

— Ты со мной?

— С тобой! — кивнула Ольга. Готовая следовать за ним хоть в огонь, хоть в воду, лишь бы под венец.

— Ну, тогда — с богом!...

Скоро, очень скоро все решится — они должны будут обрести свободу, хотя не исключено, что погибнут!

Они обретут свободу в любом случае — хоть так — хоть так!...

Глава 23

Вот и Самотека... И лавка здесь же, с выцветшей, болтающейся на одном крюке вывеской: «Ювелирная торговля г-на Густава Фридбаха».

Замок на двери, как и ожидалось, был сбит, дверь открыта настежь, а сама лавка перевернута вверх дном — повсюду хрустели под ногами рассыпанные украшения и пустые, раздавленные коробки, прилавки — расколочены, ящики конторки взломаны и разбросаны повсюду.

Чтобы лучше видеть, сбили с окон крючки, раскрыли ставни.

Картина стала еще безрадостней. Будто бы Мамай тут прошел...

Сам ювелир сидел подле раскуроченной конторки на кресле, привязанный к нему по рукам и ногам сыромятными ремешками. Ювелир был мертв — мертвее не бывает... Все тело его, лицо и грудь были изрезаны ножами, все вокруг залито кровью, а из левого подреберья торчала рукоять тонкого, загнанного в самое сердце кинжала!

По всему было видно, что ювелира, прежде чем зарезать, долго пытали.

— За что ж его так, сердешного? — тяжко вздохнул Валериан Христофорович, оглядывая безжизненное тело.

— Видно, про тайники с золотом допытывались, — предположил Мишель.

— Или про царские сокровища, — тихо сказал Валериан Христофорович.

А может, итак!...

Со второго этажа донесся крик.

Видно, что-то и там нашлось.

Мишель с Валерианой Христофоровичем поднялись по скрипучей старой лестнице наверх. Туда, где жило семейство ювелира. Жило...

Притихшие, побелевшие хлопцы тихо стояли вдоль стены.

— Бог ты мой! — покачал головой Валериан Христофорович, хотя он-то видывал виды.

В гостиной на полу, близко друг от друга, валялись четыре трупа — пожилой женщины и трех молодых барышень в кружевных ночных рубашках, одна из них была еще совсем ребенком, может быть, лет двенадцати. И у всех у них были проломлены черепа, скорее всего, валявшимся здесь же, неподалеку, бронзовым подсвечником. Как видно, заслышав какую-то возню и крики, они выбегали из своих спален, где их одну за другой безжалостно убивали.

— Мерзавцы, девочек-то зачем? — осуждающе сказал Валериан Христофорович. — Против бога так-то!

— Видно, свидетелей боялись, — сказал Мишель.

— Каких свидетелей?... Свидетели — это когда полиция, суд да каторга. А ныне ничего этого нет! Вот мы теперь уедем и боле сюда никто, может быть, год не явится! Никому бы они ничего не сказали! Да ежели б даже сказали, кто тех злодеев ловить стал? Теперь каждый день, может быть, сотнями убивают, и никому до того никакого дела нет! Просто злодеи, вот тебе и весь сказ! И Федька ваш, и Анисим тоже!... Душегубы!

Тела прикрыли снятыми с постелей простынями. Сами пошли по комнатам.

— Ищите бумаги — амбарные книги, закладные, расписки... — сказал Мишель. — Да так, чтобы ни одного клочка не упустить!

— Да-да, уж вы, голубчики, не сочтите за труд! — поддержал его Валериан Христофорович.

Через час пред Мишелем лежал ворох собранных по дому бумаг, которые сложили в мешок.