Господа офицеры

Зажигалка была зажжена вновь и притиснута вплотную к его телу, так что Мишель услышал, как затрещали волосы на его груди, и оттого болезненно поморщился. Он терпеть не мог запаха паленого мяса. С детства, когда однажды в деревне при нем палили паяльной лампой свинью.

Теперь палили его.

Пламя обжигало тело, оставляя на нем красную полосу выжженной плоти...

— Черт, больно-то как! — вскрикнул, запрыгал на одной ноге дегенерат, отчаянно размахивая рукой. — Жжется, зараза! Вот, палец опалил! — продемонстрировал он всем желающим палец.

— Я же говорил — утюг надо было брать! — досадливо выругался кто-то.

— Ага, утюг, ты еще скажи — паяльник!

— Нуда, а чего?...

— Того самого!... Куда его втыкать-то?

— Как куда — туда!... — назвал бандит наиболее подходящее для паяльника место.

— Дурак ты! — выругали его. — Мы ж не про место, мы про розетку говорим! Он же электрический, паяльник-то!

— А-а...

«И этих людей ему суждено видеть в последние мгновения своей жизни», — досадливо подумал Мишель Герхард фон Штольц!

Впрочем, нет, на них он даже глядеть не станет, он лучше будет смотреть на Ольгу! Пусть не эти рожи, пусть ее лицо будет последним впечатлением его уходящей жизни!

Он повернул голову...

Ольга стояла, забытая всеми, широко раскрытыми глазами глядя на то, как мучают ее Мишеля. Наверное, она восхищалась его мужеством, видя, как его жгут, а он хоть бы вскрикнул!

Мишель, собрав все свои недюженные силы, улыбнулся ей. Улыбнулся как мог ободряюще — мол, держись!...

Если бы Ольги не было рядом, его мучения возросли бы во сто крат и, хоть это невозможно представить, он бы мог, наверное, поддаться боли, мог не выдержать пытки. Но его любимая была рядом и глядела не него во все глаза, что придавало ему сил.

Пасть в ее глазах он не мог!...

Лучше мучительная смерть, чем вечный позор!

— Гля — ухмыляется! — заметили все. — Может, он умом тронулся? А ну, жги его шибче!...

Вспыхнула не одна, разом вспыхнуло несколько зажигалок! Жаркие огоньки приблизились, окружили Мишеля со всех сторон, как гирлянда елку.

Вот теперь станет по-настоящему жарко!

Ольга метнула растерянный, умоляющий взгляд в сторону Георгия Марковича. И тот, словно это почувствовав, обернулся к ней.

Не надо! — покачала головой Ольга.

Наивная девочка — она надеялась остановить их!...

— Прекратите! — вдруг скомандовал завлаб.

Палачи замерли на месте, удерживая пред собой горящие зажигалки, будто были на концерте любимой рок-группы.

Или он тоже не переносит запаха паленого мяса? — подумал Мишель.

Но завлаб никакими такими аллергиями не страдал.

— Не трогайте его! — сказал он. — Ее!... Займитесь ею!

Дегенераты растерянно глядели на своего, похожего на плюшевого Франкенштейна главаря. Даже их закостеневшие в преступлениях сердца в это мгновение дрогнули.

— Ее? — удивленно переспросили они.

— Да, ее! — повторил приказание главарь.

Дегенераты гурьбой пошли к Ольге.

— Не смейте трогать даму! — в бессильной ярости заорал Мишель Герхард фон Штольц, извиваясь на трубах. — Идите сюда, возьмите меня, вот он я — здесь!...

Дегенераты замерли в нерешительности.

— Ну что же вы встали? — в отчаянной решимости вскрикнула Ольга. — Не смейте его мучить, лучше убейте меня! Ну, что же вы?...

Растерявшиеся дегенераты обернулись к своему главарю.

— Кого бить-то? — спросили они.

— Меня!... — крикнул Мишель Герхард фон Штольц.

— Меня!... — воскликнула Ольга. — Вы что — не слышите?!

И в голосе Ольги прозвучали приказные нотки!

— Ее, ее, — кивнул Георгий Маркович.

Злодеи обступили Ольгу, робко потянув к ней свои страшные, окровавленные руки.

— Сейчас мы сделаем тебе больно! — предупредили они.

Ольга в ужасе выпучила глаза.

Кто-то, ухватив пальцами блузку, рванул надвое тонкую ткань. Раздался страшный хруст, и из прорехи выскочила белая упругая грудь, отчего злодеи на мгновение зажмурились.

— Мерзавец! — истерически вскричала Ольга. — Что ты сделал?! Ты знаешь, сколько стоит эта блузка?!

Дегенерат испуганно замотал головой.

Все же странные создания женщины, все готовы стерпеть, кроме порчи своих любимых вещей!

Что было дальше, Мишель Герхард фон Штольц не видел. Бандиты обступили Ольгу со всех сторон, совершенно закрыв ее своими огромными торсами.

Он ничего не видел. Но он слышал!... Чего ему было более чем довольно.

— Не трожьте меня! — вскрикивала Ольга. — Не смейте!... Отпустите меня, ублюдки!... Мне больно!...

Ей было больно!

Мишель, бессильно скрежеща зубами, извивался на трубах, не в силах помочь своей возлюбленной.

— Ай! — вскрикивала Ольга.

И ее крик болью отзывался в его сердце.

— Ой!...

И вдруг, не выдержав, Ольга сорвалась на отчаянный визг:

— Не надо, нет!... Помогите!...

Чем?... Чем он мог помочь ей?!.

— Мне больно-о! Больно-о-о-оо!

Слышать этот заходящийся, отчаянный крик спокойно было нельзя. Не слышать — невозможно Он даже не имел возможности заткнуть руками уши!

— Мишель... Мише-ель!... Мне больно! Помоги мне! Скажи!... Скажи им!... Все!... Мне же бо-о-льно!

Злодеи, пыхтя, возились подле несчастной жертвы, отчего крик все нарастал и нарастал!

— Скажи-и-им!!