Господа офицеры и братцы матросы (служба и быт моряков русского парусного флота)

Из воспоминаний адмирала П. Давыдова: «Обедали мы вдвоем в погребе. Вместо стола сидели на постели, ибо у нас ничего не было, да и купить было негде, а из посуды только было чайник, кастрюля и сковорода, а столовая жестяная, полдюжины тарелок, миска и соусник из ее крышки. Таким образом мы жили месяца полтора… Приехал в Херсон мичман Култашев, двоюродный брат моей жены, и он у нас всякий день обедал, и раз пришел он довольно поздно, почему жена моя и говорила ему: «Где ты ходишь, не принеси ты к нам заразы». А он отвечал: «Нет, сестрица, я ходил по жаре и оттого так покраснел и голова болит немного» и, пообедав, ушел домой. И вдруг перестал ходить, жена моя спрашивает: «Что это брат не ходит уже четвертый день?» Я отвечал: «Не знаю», хотя и слышал на другой день, что он болен, на третий, что он заразился и в карантине, на четвертый, что он умер, и что скоро повезут его в общую яму. А жена привыкла сидеть на том окне, которое к его квартире. Я всячески старался отвести ее от того окна, но не мог в том успеть, почему дабы вдруг не испугалась она от того, что увидит, решился все объявить ей и сказал, что Култашев умер. Потом вскоре и видим казака с черным знаком и пару волов в телеге и с каторжными, которые, взяв его крючьями, бросили в телегу… Прошедшее приключение сделало великое впечатление в сердце жены моей, к тому ж и мысль, что может быть брат ее, уже будучи заражен, с нами обедал. Я ожидал дурных последствий от такого воображения, что и случилось. К нам хаживали сидеть самые осторожные люди, только двое, которые ни с кем не общались, – лейтенант де Мор и лекарь Лангель. Играли мы иногда в карты. Де Мор рассказывал разные приключения, которые он сам видел, о которых слышал, относительно сей свирепствующей заразы, чем более поселил страх в сердца наши. Между прочим, он сказывал, что у одной женщины заболела железа на шее, она оную ощупала и заметила, что оная прибавлялась, наконец сделался карбункул и она умерла. Во время этого разговора жена моя, слушав, беспрестанно щупала свою железу до того, что она заболела, потом воображение утвердило ее, что оная прибавилась и вдруг упала в обморок. Я ее подхватил… Поцелуями я привел ее в чувство, и она рассмеялась».

Вот бытовые истории жизни морских офицеров в строящемся Херсоне поведаны нам все тем же адмиралом П. А. Даниловым: «Итак, мы (лейтенант Данилов и его жена – В. Ш.) со многими познакомились, между прочим, с капитаном артиллерии Рад иловым и капитан-лейтенантом Пусторжевцевым, которые были оба женаты, а через последнего и с капитан-лейтенантом Веревкиным. Тоже женатым. И как наша новая квартира начала течь, то на время исправления оной, по просьбе Веревкина, я перешел к нему. Кровать свою мы поставили у него в зале, а обедали вместе. Он часто отлучался из дому, особливо по вечерам, а я с моею и его женою играл в карты, а чаще с его женою, которая была очень молода и недурна собой, но, к сожалению, умом весьма недостаточна. Но я никогда не мыслил в рассуждении ее ничего дурного, однако Веревкин, приходя домой, раза три заставал меня с нею играющим в карты, обнаружил свою ревность, начал ее ругать, бить и погнался за ней с обнаженной шпагой и хотел ее заколоть. Но жена моя схватила рукой за клинок, и он оставил шпагу. Сие приключение привело к тому, что мы перешли к Пусторжевцеву, и как вскоре квартира наша была исправлена, то мы перешли к себе. Пусторжевцев был великий охотник до голубей и по несчастию с голубятни упал и вскоре умер. Жена, барыня натурального развития, но благочестивая, осталась с двумя малыми дочерьми в бедности в столь отдаленном краю от родственников. Но Господь – покровитель вдов и сирот не оставил ее. Капитан 2 ранга Голенкин возымел к ней склонность, которую не мог даже скрывать и с просьбой, чтобы осчастливила его, обнаружил и потому на слове положили быть свадьбе».

В истории освоения Севера навсегда останется имя Татьяны Прончищевой (в некоторых источниках ее почему-то ошибочно именуют Марией), которая вместе со своим супругом лейтенантом Прончищевым, командовавшим одним из отрядов экспедиции Витуса Беринга, без всяких раздумий отправилась на крайний север. Мужественно перенося вся тяготы и лишения полярного плавания, она сопровождала мужа в его походе. Супруги Прончищевы почти одновременно умерли от цинги и были похоронены на побережье Таймыра.

Навсегда остался в истории российского флота подвиг супруги лейтенанта Романа Кроуна Марфы Ивановны, сопровождавшей мужа во всех сражениях русско-шведской войны 1788–1790 годов. Под вражескими ядрами эта женщина бинтовала раненых, поила их водой. Пораженная мужеством Марфы Кроун, императрица Екатерина Вторая лично вручила ей особый женский орден – орден Святой Екатерины.